ТВЕРЬ 2008
ББК 86.372.24
И20
Иванов Павел Сергеевич
Святыни реки Тьмы / Тверь: издательство «Фактор», 2008.- 80 с.
Компьютерная верстка, печать
НТП «Фактор»
170000, Тверь, а/я 0605
Тел.:(4822) 35-54-94, 35-58-86
Формат 70x100 1/16. Объем 5 п.л. Тираж 1000 экз. Заказ № 153
ДОРОГИЕ ДРУЗЬЯ!
Открывая эту книгу, многие из вас впервые прикоснутся к удивительным страницам истории Калининского района и некоторых прилегающих к нему территорий.
Пусть наш край невелик и не так заметен на больших географических картах, но он, как и вся Тверская земля, внес свой весомый вклад в сокровищницу русской культуры. Отсюда началась христианская история Тверского края, тысячелетие которой мы будем отмечать в 2015 году.
Тверской край, сердцевиной и основой которого является Калининский район, на протяжении веков служил местом подвигов православных святых, людей, именами которых гордится и современная Россия. Это и известные и прославленные всей Русской Православной Церковью Михаил Тверской, Нил Столобенский, Анна Кашинская, и менее известные святые, о некоторых из которых вы сможете прочесть в этой книге. Отрадно, что в наши дни память о них не ушла. Силами многих людей, энтузиастов, не побоюсь такого слова, подвижников начинается возрождение святых мест в окрестностях Твери. И пусть в низовьях речки Тьмы сейчас еще немного действующих православных храмов, но хочется верить, что процесс возвращения к нашим святыням, православной вере наших предков неостановим и будет продолжаться.
Будем надеяться, что эта книга послужит как любителям своего края - краеведам, так и школьникам, студентам, подрастающему поколению, поможет им научиться любить свою малую Родину. Ведь с такой любви начинается воспитание подлинного гражданского чувства, патриотизма, уважения к своим предкам.
Глава администрации Калининского района
Петр Федорович Толстов
«Не стоит село без праведника» — мудрость старинной поговорки осознаешь в полной мере, когда ближе изучаешь историю русских сел и деревень, когда научаешься видеть в них не просто маленькие точки на карте. В России не было двух одинаковых деревень, а значит, не было в них и двух одинаковых историй человеческого бытия. За каждой избой и даже пустым местом, где когда-то было человеческое жилище, стоит полная драм история «круговращенья земного рождений, скорбей и кончин» (по словам Бориса Пастернака). Как редко мы помним, живя в деревне, приезжая в нее на лето, проезжая мимо нее и привычно не замечая ее великой даже в запустении красоты, что сельская русская земля вся полита потом и слезами, согрета молитвами и песнями, освящена святыми мощами преподобных и праведных, ведомых и неведомых нам...
Тем более поразительны на русской земле, вообще богатой праведниками, такие области, можно сказать, «ареалы», где святость не просто была, имела место, но процветала. Есть края, в которых ощутима особая духовная атмосфера, самый воздух которых, кажется, на века освящен молитвами многих святых, просиявших здесь когда-то. Так можно сказать о Ниловой пустыни и ее окрестностях на Селигере, Успенском Старицком монастыре или храмах Кашина. Таков и район к западу от Твери в низовьях небольшой, но красивой и чистой реки Тьмы. Территория площадью не более ста квадратных километров освящена деятельностью восьми только известных нам и прославленных святых. Это святой благоверный князь и страстотерпец Глеб (1015 год), преподобный Савва Вишерский (конец XIV века), преподобные Савва, Варсанофий, Нектарий Тверские, Ксенофонт Тутанский (все — XV век), преподобный Иосиф Волоцкий (конец XV — начало XVI века), святитель Акакий Тверской (XVI век). А сколько было праведников, имена которых неизвестны среди канонизированных святых, но дела и подвиги которых ведает Бог и сохраняет человеческая память. Например, это благочестивые бояре Заборовские, владельцы села Заборовье в XVI столетии, могилы которых спустя четыре века свято почитались жителями села; это мужественный и скромный восстановитель Нектарьевой пустыни после Смуты строитель Феодосии; это архимандрит Николо-Малицкого монастыря Даниил (Чижов), возродивший из запустения древнюю обитель в конце XIX века; это оставивший память о Ксенофонте Тутанском служитель Тутанского монастыря Андрей Иванов и ревностный пастырь, ученый-историк — священник этого же села Александр Судаков и многие другие. Исповедники и мученики — мы знаем по именам всего нескольких — это иеромонах (?) отец Иеракс (село Тутань, 1937 год), заборовские священники Иоанн Титов (1932 год) и Геннадий Рубцов (1938 год), но было их, несомненно, много больше. Не забудем и благотворителей и создателей храмов, среди которых очень много неизвестных нам и ведомых только высшему Суду людей, но и число сохраненных документами имен достигает нескольких десятков — это Спечевы и Аваевы, и Шалыгины, и Берновы, и многие, многие крестьяне, чьи имена сохранил единственный уцелевший тутанский синодик. Но, несомненно, их было больше, и лишь крайняя скудость документов из-за безбожного и военного лихолетья не дает нам возможности узнать их имена.
И военная память в этом крае — одна из самых сильных в окрестностях Твери. Это суровая и святая память о подвиге 29-й и 30-й армий Калининского фронта, в тяжелейшем октябре 1941 года наступавших на рвущихся к Москве фашистов у древних курганов и сопок у сел Отмичи и Хвастово. Это и память о русских девушках-разведчицах, расстрелянных возле деревни Кумордино в те же дни октября 1941 года — еще одной маленькой, но страшной и горькой жертве той войны.
Сказанного достаточно. Об этих людях, об их подвиге, о том, что сделано было ими для родной земли, — в этой небольшой книге. Пусть пример наших предков послужит уроком и напоминанием нам о том, что только усилием, неустанным трудом, скорбями и страданиями создавалась прекрасная и великая Россия.
Какова должна быть наша память о них? Церковь говорит прямо — молитва. Все, кто жил здесь в историческую эпоху, были людьми крещеными, православными. Их молитва является и нашей молитвой, их Бог — нашим Богом. В молитве мы можем говорить с ними, обращаться к их заступничеству о нас, можем молиться о прощении своих прегрешений и невежества.
Молитва в пути, в пешем шествии по святой, освященной земле, идет из сердца особенно легко. Потому уже не первый год в дни, следующие за праздником Собора Тверских святых (в первое воскресенье после 12 июля) по берегам реки Тьмы идет пятидневный крестный ход. Идет с иконами, в том числе и с иконой «Собора Тверских святых». Это наша попытка восстановить историческую память, рассказать новым поколениям о том, что за земля досталась им в наследство, научить беречь и ценить ее.
Сам путь крестного хода — это испытание и небольшой подвиг, молитвенное усилие, такое нужное для современного человека. Урок и молитвенная дисциплина крестного хода оказываются потом полезными в будничной жизни. Кроме того, как единодушно говорят все, кто когда-либо участвовал в этом путешествии, крестный ход — это и прекрасный отдых для тела и души. С ним не сравнится никакой курорт. Наши мудрые предки знали об этом и предпочитали отдыхать, не лежа глупо на берегу речки, а отправляясь в многодневное паломничество к ближним и дальним святым местам. Возвращаясь из таких паломничеств, с новыми силами, отдохнувшие, брались они за тяжелые крестьянские труды.
В наши дни редко кто решается идти пешком, к примеру, в какой-нибудь монастырь. Иными стали дороги, люди, понятия о паломничестве. Но желание прикоснуться к святыне, подойти к ней, «потрудиться своими ногами», осталось, как и прежде. И этой цели также вполне соответствует крестный ход вдоль реки Тьмы.
Путь крестного хода вдоль реки Тьмы начинается у деревень Городище и Каленицы, недалеко от левого берега Волги. Сюда подходит новое шоссе на Броды и Старицу. Когда-то в древности эти деревни принадлежали тверским архиепископам, но от тех времен никаких памятников не сохранилось. За Городищем расположено небольшое, но труднопроходимое болото, через которое проложены мостки, затопляемые в сырые лета. Из-за этой преграды в большие деревни за ним: Анненское, Тредубье и Липига - добраться от Твери нелегко. В административном отношении они относятся к Торжокскому району, от него же идет к ним дорога. По болоту проходит граница районов. Пограничная земля остается «ничьей», и это обстоятельство делает маловероятной в ближайшее время реставрацию великолепного храма в старинном селе Анненском.
Но в древности все эти поселения относились к волости Шостка Тверского уезда. Это исконно тверские земли. Река Шостка, в отличие от Тьмы, значительно уже, но глубже, с более медленным течением. Она течет среди болотистой поймы, деревни стоят довольно высоко от воды, на суходолах. Здесь красивые, очень камерные ландшафты, прекрасные луга. Поля зарастают лесом, на границе Калининского и Торжокского районов часто уже трудно поверить, что на месте сырых мелколиственных лесов еще не так давно были пашни...
В отличие от большинства других сел и деревень в округе, о которых еще пойдет речь, села и прилегающие к ним деревни по Шостке в XV-XIX вв. были помещичьими, и их храмы возводились на средства владельцев, часто живших здесь же, рядом. История строительства Троицко-Успенской церкви села Анненского сохранилась в архиве Тверской консистории — канцелярии духовного ведомства.
Анненское — старинное село в 7 км от Городища. Здешние слуги архиерея стали впоследствии обычными помещиками, ничем не отличавшимися от прочих. В 1760-х гг. владелицей села стала вдова Пелагея Ивановна Бернова, набожная и благочестивая барыня. Поразительно, что предание о ней, о том, что некая «барыня» построила церковь и жила около нее до самой смерти, рассказывают до сих пор. В предании она названа Анна, с ней связано основание села. Конечно, это поздний домысел, но церковь построена на самом деле не в селе, которое расположено за большим оврагом, а в усадьбе, от которой до наших дней ничего не сохранилось.
В 1772 году Пелагея Бернова написала прошение разрешить ей выстроить церковь: «Нахожусь я в приходе Тверского уезду стану Шостка и Кави в селе Аннинском, где стоит церковь древянная во имя Успения Пресвятыя Богородицы, вместо которой я ныне по обещанию своему желаю построить возле оной церкви деревянной на том же погосте вновь каменную церковь в то ж наименование Успения Пресвятыя Богородицы с двумя приделами Живоначальныя Троицы и Всех Святых. Точию без благословения... и без данной грамоты к построению оной церкви приступать не смею».
По неизвестной для нас причине Архиепископ Тверской и Кашинский Платон (Левшин) не разрешил строить трехпрестольную церковь, а благословил строить только с двумя приделами: в честь Троицы (главный престол), и в честь Успения (престол в трапезной). В XIX веке храм был все-таки расширен и стал трехпрестольным. Но когда освящен третий престол, сведений не сохранилось. Храм из красного кирпича, богато и изысканно отделанный белым камнем, с великолепной колокольней, украшенной тонким белокаменным орнаментом, строили, несомненно, старицкие мастера — только они умели вести такие работы. Причем работала одна из лучших артелей, имевшихся в то время. К 1775 году был освящен придел Успения, а 31 июля 1780 года по прошению «вдавы Пелагеи Бярновой», как подписалась собственноручно помещица, был освящен и главный престол храма1.
За свою историю церковь в Анненском была капитально отремонтирована в 1848 и 1882 гг., но стены в трапезной были выложены заново и свод сведен точно так же, как в XVIII в., теперь только очень опытный глаз определит позднюю кладку2. Все белокаменные детали были возвращены на место. В начале XX века церковь была расписана, эта роспись была бы цела и сейчас, но...
После революции церковь действовала долго, до 1957 года. И после этого долго еще стояло цело здание, с окнами, дверями, полами. Старые фотографии 1980-х гг. дают представление о росписи хорошего качества и хорошей сохранности. Но свои же вандалы, какие-то приехавшие в колхоз на уборку урожая горожане, устроили пожар — подожгли полы. Прекрасный храм горел несколько дней, после этого внутри остались только обгорелые стены.
В начале 2000-х гг. прохудилась кровля, в ближайшее время может случиться непоправимое — начнет рушиться свод, тогда храму уже ничто не поможет. Хотя молитва в его стенах теплится, для спасения этого замечательного памятника нужны срочные работы по перекрытию крыши. Иначе еще одним храмом на Тверской земле будет меньше.
Восемь километров от Анненского вниз по Шостке — село Ивановское Шишковых. Это большое село когда-то было центром огромной вотчины князя Ивана Дорогобужского, одного из потомков тверских князей. В конце XV в. здесь была основана церковь, вероятно, по имени князя Ивана пошло и название села. Род Дорогобужских по мужской линии прекратился в сер. XVI в., но село и вотчина не отошли ни к какому монастырю, а были розданы разным помещикам. Владельцами села стали в нач. XVII в. помещики Шишковы. «За Михаилом Фроловым сыном Шишковым, — сообщает Писцовая книга 1628 г., — полсела Ивановского на реке на Шостке, а на его половине церковь Иоанна Предтечи, а другая церковь Никола Чудотворец, строение помещиково, стоит на ево, вотчинниковой земле»3. Количество владельцев села увеличилось к сер. XIX в. до трех или четырех, понятно, что они не были большими богачами. Поэтому церкви оставались деревянными, в 1780 году была выстроена двухпрестольная деревянная церковь Усекновения главы Иоанна Предтечи с приделом в честь Николая Чудотворца. Эта церковь стояла «в твердости» еще в начале XX в. Стоит она и сейчас, только в совершенно обезображенном виде, а о том, что это здание — церковь, говорят только внушительные размеры сруба и толстенные бревна, из которых он сложен. Таких деревьев в окрестных лесах давно уже нет. В бывшей церкви находилась конюшня, а теперь она просто тихо догнивает, никому не нужная и брошенная.
Каменная церковь в Ивановском начала строиться в 1877 году, хотя средства на строительство стали собирать раньше. Поскольку приход был беден, то для строительства был использован готовый проект каменной кладбищенской церкви Вознесения в Торжке. Проект был упрощен — без верхнего яруса колокольни, но и в таком виде церковь получилась достаточно эффектной, за счет красивого расположения на местности, с большой луковичной главой, ныне рухнувшей. Над входом в храм располагалась некогда закладная доска, сбитая и затем случайно выкопанная возле храма ныне живущими дачниками. На ней находится надпись: «Во имя Отца и Сына и Святаго Духа. Основана сия церковь в честь и память святаго Пророка, Предтечи и Крестителя Господня Иоанна в 1877 году августа 29 дня при державе Благовернаго Императора Александра Николаевича II-го по благословению Алексия Архиепископа Тверскаго при священнике Иоанне Архангельском при строителе Стефане Григорьеве Кудряшове»4.
Церковь строилась в дополнение к уже имевшейся деревянной, и изначально была теплой, отапливаемой. Престол в ней был всего один, в честь Усекновения главы Иоанна Предтечи5. После закрытия церковь использовалась под склад; когда были разворованы все деревянные части, вплоть до дубовых подоконников, она была просто разбита и заброшена, долгое время в нее заходил скот и стояли днем лошади. В 1990-х гг. состояние здания стало резко ухудшаться, окончательно разрушилась кровля.
Немногие оставшиеся верующие местные жители и дачники, в том числе многодетная семья Печерниковых из подмосковных Химок, уже несколько лет стараются поддерживать относительный порядок в помещении храма, в нем проходят время от времени небольшие службы, молебны, читаются акафисты. Но для ремонта храма нужны большие средства, которыми прихожане в Ивановском, к сожалению, не располагают.
На самом устье реки Шостки находилось в древности несколько храмов и монастырей: погост Николая Чудотворца Софроновский, погост с храмом Рождества Христова, небольшой монастырь Рождества Богородицы на устье Шостки, по некоторым данным, женский или смешанный, поскольку престол именно этого храма был перенесен в конце XVI в. в Тутань боярыней Анастасией Заборовской, возможно, принявшей здесь постриг.
Все эти храмы запустели в Смутное время, долгое время на этих местах не было даже деревень. Только в конце XVIII в. на устье Шостки была заново построена деревня Рождество. По местному преданию, Рождественский монастырь распологался недалеко от ключа, находящегося в середине деревни на берегу Шостки, возле небольшой площади. Главным праздником в деревне был день святых мучеников Флора и Лавра (31 августа), когда после водосвятного молебна на источнике водой кропили деревенских лошадей. В деревню Рождество из Тутани, к приходу которой относилось Рождество, ходил крестный ход, устроенный священником Александром Судаковым.
В деревне находится несколько родников, и во время современного крестного хода по Тьме водосвятие совершается не только на источнике в центре деревни.
Неподалеку от деревни, на озере Михайловском, где в 1941 г. немцами были расстреляны русские девушки-разведчицы и стоит памятный знак, служатся панихиды.
Михаиловское озеро практически исчезло. Это памятник бессмысленному и беспощадному отношению к природе советской колхозной власти. Оно расположено среди небольшого верхового болота, богатого ягодами и грибами. С восточной стороны озеро имело сухой, лесистый берег. Здесь и расположен памятный знак в честь расстрелянных разведчиц.
Озеро мелело еще до революции. Но, вместо чистки дна, еще до войны, около 1937-1938 гг. было принято решение «использовать озеро в хозяйственных целях». То есть из Тьмы был прокопан канал (около двух километров), долженствовавший способствовать обводнению озера и будущему разведению там рыбы. Канал привел к высыханию торфяников, горевших перед войной несколько лет подряд, и часто начинающих гореть и теперь (только в сырые годы бывшее озеро вообще достижимо — в сухие лета все окутано дымом). С разрушением мельниц в Голыхине вода в Тьме сильно упала и водоток пошел из озера в Тьму. В результате от красивого лесного озера осталось только несколько мелких зарастающих лужиц.
По дороге от Михайловского озера или в обход по грунтовке Рождество - Кумордино можно пройти мимо длинного сухого рва — всего, что осталось от прежнего канала. За лесом в двух километрах расположена центральная усадьба совхоза «Октябрьский», фактически объединяющая две деревни — Кумордино и Голыхино. За ней, снова за лесом, в двух километрах, на берегу Тьмы расположено бывшее село, ныне деревня Тутань.
Что означает слово «Тутань», в точности неизвестно. Есть варианты расшифровок его от русского «тутошний», «здешний». Но такая этимология шатка и не слишком похожа на правду. Несомненно только то, что высокий холм над Тьмой был обитаем еще в глубокой древности, задолго до славянского заселения этого края. По рассказам крестьян, в паперть каменной церкви в селе Тутань были вмурованы какие-то плиты со странным знаками из перекрещивающихся квадратов. Видевшие эти камни дореволюционные археологи полагали, что эти знаки —рунические или близкие к ним. Можно предположить, что здесь был какой-то племенной центр, может быть, и капище. В древности место это выглядело совершенно не так, как сейчас. Высокий холм и берега Тьмы покрывали густые дубравы, дубов было так много, что мореную дубовую древесину добывали еще в начале XX в. возле голыхинской мельницы, немного выше Тутани по Тьме. Эти дубравы сменили сосновые боры, и поныне являющиеся едва ли не лучшими лесами в окрестностях Твери.
В XIV веке здесь поселился монах Ксенофонт. О нем совершенно ничего не известно, кроме позднего и не очень достоверного предания, что он был учеником преподобного Сергия Радонежского. Умер Ксенофонт в начале XV века. Летописных свидетельств и жития его не сохранилось. Почитание его святым началось довольно рано, но всегда было только местным, и это, вероятно, было причиной относительной неизвестности преподобного Ксенофонта. Память его отмечается в день памяти праведного Ксенофонта, супруги его Марии, чад их Аркадия и Иоанна, а также преподобного Ксенофонта Робейского — 25 января/7 февраля.
Основанный им Тутанский монастырь не был знаменит, в середине XVI в. имел всего несколько деревень и пустошей. Опричный погром из-за расположения его рядом с дорогой, по которой пролегал путь на Новгород опричников Ивана Грозного, нанес ему очень сильный урон.
Некоторое, хотя и недолгое, время он был полностью заброшен. Но уже в начале 70-х гг. XVI в. его восстановили соседние помещики бояре Заборовские и вложили вместе с родовой вотчиной, Воскресенским-Заборовьем, в Троице-Сергиеву Лавру. Благодаря этому Тутанский монастырь просуществовал еще полтора века, уже без монахов, как хозяйственный центр вотчины Лавры в этой части Тверского уезда. Здесь были склады, жили присланные из Лавры управляющие, действовала церковь в честь Вознесения Христова с приделом Рождества Богородицы. В середине XVII в. троицкий старец Аверкий, родом из этих мест, сделал вклад в Тутань и устроил деревянную гробницу в церкви над местом, где, по преданию, похоронен преподобный Ксенофонт.
Эта деревянная гробница была уничтожена по приказу епархиального начальства в 1847 году, когда уже существовала новая каменная церковь и в ней даже был придел в честь преподобного Ксенофонта Тутанского. В этот период было запрещено почитание всех тверских преподобных, поскольку в официальных списках святых они не числились, а с местными святынями повсеместно шла борьба (совершенно бессмысленная и ничем не оправданная). Впрочем, по окончании этой кампании почитание преподобного Ксенофонта восстановилось и не прекращалось до революции. К большому сожалению, в период, когда была сломана гробница преподобного Ксенофонта, были утрачены его древние иконы и покров на гробницу.
Но уцелел синодик (поминальная книжка) Тутанского монастыря, древнейший вообще уцелевший в настоящее время тверской синодик. Он был составлен в 1632-1633 гг. В синодике среди других поминаний есть следующее:
«Помяни, Господи, душу раба Своего Священноархимандрита Дионисия, повелевшего написати синодик сей Живоначальныя Троицы Сергиева монастыря и в Тутанский монастырь к церкви Вознесения Господа Бога и Спаса нашего Иисуса Христа и Пречистыя Богородицы к честному Ея Рождеству и к Преподобному Отцу нашему Ксенофонту Чудотворцу, по себе и своих родителях...
Помяни, Господи, душу раба Своего Андрея, потрудившегося своима рукама и написавшаго синодик сей ко святым храмам сим по себе и своих родителех и упокой их с праведными Твоими, молитвами Пречистыя Твоея Матери и Преподобных и Богоносных отец Сергия и Никона Радонежских Чудотворцев и Преподобнаго Отца Ксенофонта Чудотворца и начальника сей святей обители и всех святых Твоих. Аминь».
Дионисий — это преподобный Дионисий Радонежский, скончавшийся в 1633 году. Мирское имя его Давид Зобнинский, он был уроженцем Ржева и постриженником Старицкого Успенского монастыря. В грозные годы Смуты он был одним из руководителей героической обороны Лавры от интервентов, а после того — ее настоятелем. Дионисий много и несправедливо претерпел в 1620-х гг., когда его обвинили в неправильном исправлении богослужебных книг. Только вмешательство вернувшегося из плена патриарха Филарета вызволило его из тюрьмы. Последние годы он пробыл настоятелем Лавры, тогда, вероятно, и был написан по его заказу синодик в Тутанский монастырь, вотчину Троице-Сергиевой Лавры в родных местах настоятеля. Что касается переписчика Андрея, то он известен и из других документов, полное имя его Андрей Иванов, он был светским «служителем» Тутанского монастыря в 1-й пол. XVII в. Родом он был из Старицы, и хозяйствовал в Тутанском монастыре долго и плодотворно. Среди памятников его деятельности нужно назвать две уцелевшие книги «Миней» (было их больше), купленные в селе Колюбакине Рузского уезда в 1628 году, вложенные в 1633 году, а в начале XVIII в. переданные из Тутани в Троице-Сергиеву Лавру. Там они сохранились до наших дней. (Ныне в Российской Государственной библиотеке.) Книги имеют записи, очень важные для истории села.
Первая запись: «Лета 7141 сию книгу минею месяц декабрь дал в Троецкий Тутанской монастырь к Вознесению Христову и Пречистой Богородице и преподобному отцу Ксенофонту иже на Тутани Тверскому Чудотворцу Троицкаго же Сергиева монастыря служитель Андрей Иванов по своих родителех и по себе, а родители писаны в прежних месяцех в сентябре и в октябре и в ноябре, и в синодике, а подписался я, Андрюшка, своею рукою» (миней на сентябрь-октябрь-ноябрь не сохранилось, а синодик — тот самый, о котором только что шла речь).
Вторая запись: «Лета 7142 декабря в 6 день сию книгу генварь письменой в полдесть положил в Троецкой Тутанской монастырь в церковь Вознесения Господа и Бога и Спаса нашего Исуса Христа и Пречистой Богородицы честнаго и славного Ея Рождества и преподобному богоносному отцу нашему Ксенофонту, иже имать от Господа Бога и Спаса нашего Исуса Христа благодать целити различные недуги с верою приходящим, паче же зубную, Троицкаго же Сергиева монастыря служка Андрей Иванов старичанин по своих родителех, а подписал я, Андрей, своею рукой»6.
Вся вотчина Лавры включала в этих краях села Тутань и Заборовье, деревни Перехожая, Берглезово, Абакумово, Кумордино, Голыхино, Лясково и Пьяницыно (последние две уже на реке Каве). Из этих деревень изначально деревня Тутанского монастыря, которой он владел уже в XV веке, — только Голыхино. Все остальные были вложены в Троице-Сергиеву Лавру их владельцами и уже для удобства управления властями Лавры приписаны к этим двум селам. Столь тесная связь с крупнейшим духовным центром России, конечно, наложила отпечаток на их обитателей. Имена крестьян этих деревень, делавших вклады в Тутанский монастырь книгами и иконами, помещенные за это в синодик, говорят о грамотности и благочестии простого народа в XVII — 1-й пол. XVIII вв. Среди крестьян мы встречаем и достаточно богатых жертвователей. Так, крестьянин Иван Константинов из Кумордина вложил на рубеже XVII-XVIII вв. в церковь в Тутани напрестольное Евангелие.
Монахов в Тутанском монастыре уже в начале XVIII в. не было. В 1724 г. село с деревнями было приписано к новооткрытой Александро-Невской Лавре в Санкт-Петербурге, которой и принадлежало до 1764 года. В эти годы здесь уже был обычный приход.
Нельзя не вспомнить в истории села Тутани еще одного замечательного человека — священника Александра Ивановича Судакова, служившего здесь более тридцати лет, до 1923 года. Он передал в архив все ценные обнаруженные им в Тутани старинные документы, собрал разнообразнейшие материалы по селу и его истории. Обширный труд отца Александра сохранился и еще ждет своей публикации7. Приход существовал почти до войны, последний священник, отец Ераст, был арестован около 1938 года.
Каменный храм в Тутани, построенный в 1824-1842 гг., сохранялся до 1941 года, когда около двух месяцев река Тьма была линией фронта. В Тутани находились немцы, в Волынцеве — наши. От артобстрела церковь сильно пострадала, а о том, чтобы ее восстановить, не приходилось и думать. После войны место храма было пустым до середины 1990-х гг., когда на этом месте появились новые дома-коттеджи.
Однако этот каменный храм строился не на месте монастыря, где было слишком тесно и существовала опасность осыпания берега, а немного в стороне, старое же место монастыря оставалось кладбищем до 1904 года, в середине его стояла маленькая каменная часовенка 1884 г., отмечавшая место старой монастырской церкви и могилы преподобного Ксенофонта. Примерно там был установлен в 2001 году Поклонный крест. Во время крестного хода по Тьме у него совершаются молебны преподобному Ксенофонту.
Сходную судьбу с Тутанским имел еще один монастырь — Нектарьев (в 6-7 км от Кумордина ниже по Тьме). Его основал также местночтимый святой — преподобный Нектарий Тверской. О нем известно ненамного больше, чем о преподобном Ксенофонте. Он жил, как можно судить по уникальному памятнику — Царским вратам самой первой церкви Нектарьева монастыря, в 1-й пол. XV в. Почитание преподобного Нектария местными жителями как помощника при болезнях грудных детей, говорит, возможно, о каком-то факте его жизни, но нам сейчас неизвестном. В одном из тверских синодиков есть список «начальников» Нектарьева монастыря. Поминаются Нектарий, Роман, схиигумен Иоасаф, монах Сильвестр. Как следует из записи, эти люди были первыми настоятелями Нектарьева монастыря, но об их жизни ничего не известно. Возможно, что Нектарий Тверской был как-то связан с Тверским Савватьевым монастырем, где в списке первых игуменов находится преподобный Нектарий, но достоверно этот факт не подтвержден. Память преподобного Нектария Тверского чтилась в день тезоименитого преподобного Нектария Печерского 3/15 апреля.
Нектарьев монастырь был еще беднее Тутанского. В XVII в. после Смуты у него остались живущих две маленькие деревеньки Сельцо и Федоткино (из них до наших дней дожила лишь последняя). Только в конце века он немного поправился при деятельном монахе Феодосии, который сам срубил Введенскую церковь в 1671 году. Эта церковь обветшала к концу XIX в., тогда была разобрана ее колокольня. После революции и весь храм погиб, но остались его подробные обмеры, сделанные еще до слома колокольни и трапезной. Они легли в основу проекта нынешнего храма в честь преподобного Серафима Саровского на Волынском кладбище в Твери.
Памятником деятельности монаха Феодосия была еще «Цветная Триодь» 1673 года, на которой были следующие записи: «Пресвятыя Богородицы Преподобного отца Нектария священноинока Феодосия», и о переплете книги: «Тверского уезда Нектарьевой Пустыни церкви Введения Пресвятыя Богородицы церковная, переплетена сего марта дня 1773 года при священнике Анисиме Силаеве, тоя Пустыни прихода деревни Шепелева крестьянином Григорьевым, а за переплет дано пятьдесят копеек, выкуплена тоя Пустыни пономарем Антипом Евдокимовым церковными деньгами»8.
Судьба самого Нектарьева монастыря сложилась таким образом. В 1680 году он был приписан к Архиерейскому дому. В челобитной тверского архиерея государям Федору и Петру Алексеевичу (1679 год) просьба о приписке была сформулирована так: «Да нам же, великим государям, били челом Тверского уезду Нектарьевой пустыни черный поп Мельхиседек, да старец Моисей, да церковный дьячек Власко Петров, да пономарь Ганко Иванов с товарищи. Нектарьева пустынь самая скудная, крестьян и бобылей нет, питаются они своими трудами, а что к той пустыни вотчин, и то помещики и вотчинники к своим землям завладели, а вступится за них побить челом нам, великим государям, о всяких их нуждах некому». На самом деле положение монастыря не было таким бедственным, но, действительно, он несколько выиграл от приписки. Хотя монахов в нем после этого уже не было, церкви и приход стали обеспечены лучше. В приход к Нектарьеву была приписана деревня Тухинь.
Точно так же, как в Саввине и в Тутани, в Нектарьеве было запрещено почитание местного святого в сер. XIX в. Большого результата эта акция не имела, но из-за нее утрачены древние изображения преподобного Нектария. Жития его в то время уже не было. Деревянный Покровский храм был выстроен заново в 1859 г. попечением крестьян Ивана и Петра Шалыгиных из деревни Тухинь (на каменный храм даже в это время у прихода не было средств). Введенская церковь простояла с XVII века до самого советского периода, правда, в конце XIX в. были разобраны обветшавшие трапезная и колокольня. Точное время сноса храмов в Нектарьеве неизвестно.
До самой середины XX в. вокруг Нектарьева практически не было леса. Монастырь окружали обширные поля, только у двух деревянных храмов бывшего монастыря — Покровского и Введенского росла сосновая рощица. Здесь был колодец преподобного Нектария, часовенка над его могилой, а в ней захоронение святого, представлявшее собой ложную гробницу, поставленную прямо на деревянный пол часовни9.
В Нектарьеве теперь остался только Нектарьевский омут на Тьме, единственный топоним, обозначающий место обители. Осталось кладбище в лесу, несколько старых сосен, росших здесь, еще когда вокруг не было леса. Древние Царские врата с изображениями святителей Василия Великого и Иоанна Златоуста (1-я пол. XV в.), к счастью, сохранились, их можно увидеть в экспозиции Третьяковской галереи в Москве. Это один из классических образцов тверской иконописной школы. Множество других старинных икон, хранившихся в часовне и храмах, среди которых была чтимая икона Божией Матери «Седьмиезерская», пропали.
В Нектарьеве во время крестного хода по реке Тьме служится молебен преподобному Нектарию. В 2008 г. на месте обители был установлен Поклонный крест.
Тухинь — большая деревня на полпути между Тутанью и Нектарьево, ближе к последнему, на берегу небольшой речушки Тухинки, правого притока Тьмы. Точно так же название ее указывает на древность, но можно только угадывать, что оно означало первоначально. Есть версии, что все названия с «тх» или «тхв» в корне имеют одним из значений старое финно-угорское слово, означавшее «река» или «дорога». Во всяком случае, в слове «Тухинь» «Тухини», как называлась также эта деревня, такой корень слышится, и значение такое вполне возможно. ,
Деревня была некогда селом, с церковью Успения. И до сих пор сохранилось предание о месте древнего храма на самой высокой точке холма, занимаемого деревней. Село стало сельцом после Смутного времени, храм исчез, но долго, до XIX в., его место обозначалось часовней. Сельцо Тухинь было необычным. Одна половина его населялась в XVII — XVIII вв. обычными крестьянами тверского архиепископа, которому изначально принадлежала эта земля, а другая — потомками «епископских детей боярских». Судьба этого необычного сословия — чего-то среднего между крестьянами и помещиками — еще ждет своих исследователей. Тухинские «дети боярские» носили фамилию Шалыгины, и их погубило то обстоятельство, что их быстро стало слишком много. С XVIII веку Шалыгины совсем измельчали и обеднели, перешли в разряд привилегированных архиерейских крестьян. Но начались реформы Петра I, приведшие к тому, что «средних» сословий в России почти не осталось. Шалыгины стали крестьянами.
Однако оставалось что-то в жителях Тухини, делавших их крепче, основательнее и богаче остальных крестьян, выделялись они даже на фоне достаточно зажиточной округи. После упразднения монастыря в Нектарьеве приход поддерживался силами, по сути, только этой деревни. Во всем Тверском уезде это был самый маленький приход, его много раз пытались приписать то к Новинкам, то к Тутани, но всегда жители Тухини отбивали право иметь собственную приходскую церковь в Нектарьеве.
В 1888 году по их ходатайству была выстроена заново часовня в сельце вместо обветшавшей, но теперь она возводилась не на «Погосте», где стоял когда-то Успенский храм, а через речку на красивом холмике, где выстроился в те годы новый административный центр деревни: земские службы, школа, магазины. Тухинь стала одним из крупных населенных пунктов Шепелевской волости, куда вошли Федоткино, Нектарьево, Михеево, Шепелево, Тухинь. Новая часовня, опять же деревянная, была освящена в честь святого благоверного князя Александра Невского, в память об избавлении Царской семьи во время железнодорожной катастрофы на станции Борки 19 ноября 1888 года.
Благополучие жителей Тухини поддерживалось еще и тем, что некоторые из Шалыгиных вышли «в люди», стали в начале XX в. купцами, жили в Твери и в Петербурге, но не забывали и родной деревни, помогали земству, давали деньги на школу. Их могилы в Нектарьеве позже оказались разбиты и осквернены. Каменный храм Шалыгины выстроить на родине не успели...
После революции и учреждения колхозов в часовне разместилась сначала кузница, а затем грибоварка. В войну она еще стояла. Немцы заняли Тухинь, но не задержались в деревне, фронт стоял близко, по реке Тьме. Тухинь была быстро освобождена в декабре 1941 года, почти все дома уцелели. Но вскоре начался быстрый упадок когда-то очень богатой деревни. В 1944 году от разведенного ребятишками костра в пору сенокоса, когда вся деревня (одни бабы да старики) была в поле, начался пожар, сгорело больше половины домов. Застраивалась после этого деревня уже просторно, много мужиков не пришло с войны, много домов не восстановилось.
В начале 1950-х гг. окончательно была разобрана часовня при председателе сельсовета П. Котове. На месте ее была устроена свиноферма, но она не удержалась, быстро пришла в упадок и развалилась. В итоге от построек на берегу ручья не осталось и следа — лишь бурьян по грудь. Несколько лет подряд, лишь вытоптав этот бурьян, удавалось расчистить площадку, чтобы служить молебен на месте часовни. В 2004 году на этом месте наконец был установлен Поклонный крест...
За Нектарьево лесная дорога приближается к берегу Тьмы и выходит наконец на пойменные луга, за которыми виднеется высокая колокольня Никольской церкви села Новинки, единственной уцелевшей церкви на большой территории в нижнем течении Тьмы. Это одно из красивейших мест в Калининском районе, село стоит на скате высокого холма над Тьмой. С запада и севера его окружают сосновые боры, а с востока с полей издалека виднеется колокольня храма. Село Новинки, как и все поселения по Тьме, тоже имеет монастырское прошлое, оно принадлежало знаменитому и древнему Тверскому Отрочу монастырю (находился на месте Речного вокзала в Твери).
История Новинок менее всего находится в русле нашего рассказа о древних православных святынях. Но она весьма поучительна. Село, судя по названию, не очень древнее, во всяком случае, оно «новое» относительно других сел Тверского Отроча монастыря в этой волости — Пречистого Бора и Троицкого на Тверце. Другое дело, что те села основаны, минимум, в XIII веке, так что и Новинки могут иметь почтенный возраст. В древности село располагалось под горой, на берегу Тьмы, и там же располагалась церковь, место которой до кон. XIX в. было отмечено часовней. Древний храм имел один престол и был посвящен Николаю Чудотворцу. Писцовая книга 1628 года отмечает: «Отроча монастыря что в Твери на посаде вотчина в стану Чаглове село Новинки на реке на Тьме, а в нем храм Николы Чудотворца древян клецки, без службы, запустел от Литовской войны, попа и дьячка и пономаря и просвирницы нет, да в селе двор монастырский, живут монастырские служебники»10.
В 1858 году силами прихожан и при поддержке купцов Алексея и Гавриила Аваевых, имевших здесь мельницу в деревне Горлово, началось строительство нового каменного храма. В 1864 году строительство было в основном завершено, Аваевы пожертвовали в церковь новый дубовый иконостас. В 1865 году был освящен главный престол в честь Сошествия Святого Духа на апостолов. В 1879 году на колокольню поднят большой колокол, в 1885 году освящен второй придел — святителя Николая, а в 1892 году холодная церковь (четверик) была расписана. Эта роспись частично сохранилась до наших дней11.
Престол в теплой церкви (в трапезной) был посвящен святителю Николаю. В 1901 году Аваевы пожелали устроить новый придел в честь святого великомученика Пантелеймона ради драгоценной иконы этого святого, привезенной ими с Афона. Вероятно, такой придел был совмещенным с одним из двух существовавших ранее. Тогда же была расписана трапезная. Эта роспись полностью утрачена в связи с тем, что в советское время своды в ней были разобраны и долгое время она стояла без кровли.
Храм в Новинках был изначально пятиглавым, в псевдорусском стиле. Недостатки стиля (несколько тяжеловат декор) искупаются прекрасной постановкой храма на небольшой площади посреди села. До 1940-х гг. храм окружала каменная оградка, разобранная на постройку фермы. Проект Новинского храма был без изменения повторен несколькими годами позже и в соседнем селе Савине, так что по облику уцелевшего (хоть и с утратами) этого храма можно представить себе, как выглядел храм в Савине. Судьба церкви в советское время сложилась несколько необычно. До сер. 1920-х годов в храме служил священник Михаил Рубцов. Он был уважаемый человек, в том числе и за то, что был либеральных взглядов и достаточно спокойно относился к тому, что его село стало центром крестьянских выступлений в 1905 году. В ноябре-декабре 1905 года в Новинках вместо волостного правления крестьяне, под руководством нескольких политически активных молодых людей, из тех, кто работал в городе на фабриках и поднабрался революционных идей, устроили Совет крестьянских депутатов. Примерно месяц волость никому не подчинялась, что, кстати, далеко не сразу было замечено властями. Терпение властей кончилось лишь после того, как в декабре 1905 года крестьяне в числе нескольких сотен человек совершили набег на станцию Кулицкая, отняли кассу, попытались разобрать рельсы и взорвать мост через Тверцу (дабы не пустить в Москву Семеновский полк — но из этой затеи ничего не вышло). Только после этого из Твери был отправлен карательный отряд жандармов. Наказание было удивительно мягким. Почти все участники беспорядков были прощены, только несколько зачинщиков отделались несколькими месяцами тюремного заключения, а кое-кто бежал. За набег на железнодорожную станцию вообще никто (!) не понес наказания. Во многом тому способствовала позиция священника, старавшегося отстоять своих крестьян. К чести самих участников, они сделали выводы. В 1917 — 1918 годах здесь не было никаких революционных выступлений, советская власть установилась «сверху». Бывший председатель Новинского Совета Иван Филиппов погиб на Западном фронте в 1915 году, героически отказавшись сдаваться в доте немцам (посмертно награжден Георгиевским крестом). Бывший секретарь и депутат от Новинок Василий Кузнецов был в Петрограде и участвовал в вооруженном восстании, но быстро вернулся назад в свое село. Только чудо спасло его в 1937 году, он был уже арестован как «враг народа», выпустил его из тюрьмы НКВД под страшную клятву молчать до смерти старый сослуживец Василия Кузнецова, друг по 1917 году, который случайно оказался его следователем.
После смерти о. Михаила в Новинках был еще один священник по фамилии Синцов (имени его найти не удалось). При нем храм действовал до самого конца 1930-х гг. Только перед самой войной он был закрыт.
В 1940 году на полуторке из Твери приехала бригада людей в кожанках. Отобрали ключи, открыли церковь, стали вытаскивать иконы поценнее. На железном листе развели костер и стали жечь драгоценные образа, предварительно их разламывая.
«Около церкви собралась большая толпа взрослых и детей, — вспоминает нынешний староста прихода в Новинках Александр Васильевич Кузнецов, сын упомянутого депутата. — Некоторые старухи со слезами умоляли и просили не жечь иконы, говоря: «Бог покарает вас за это варварство». Но их никто не слушал. Когда костер перестал гореть, остатки — угли и пепел — собрали в мешки, бросили в кузов машины и уехали в город».
Местные жители растащили остатки утвари по домам, но попользоваться этим добром мало кому пришлось. То ли по случаю, то ли по промыслу, но в войну сгорели дома именно тех, кто растащил основную массу церковных вещей. Почти ничего не сохранилось до наших дней.
В Новинках в октябре 1941 года был бой, точнее, избиение нашей отступавшей колонны. И неудивительно, ведь никто не знал, откуда могут наступать немцы, еще в десятых числах октября выходившие из окружения солдаты спрашивали: «Немцы есть в деревне?», в то время как жители были уверены, что фронт в сотнях километров от них. Более двухсот наших солдат погибло и похоронено в селе (немцев погибло четверо). Сгорела примерно треть домов. Ни наши, ни немцы не останавливались здесь надолго, два месяца Новинки находились в «ничейной полосе». Только в январе 1942 года жители вернулись в дома.
Большое село после войны сохранило значение центральной усадьбы совхоза. В 1960 — 1970-х гг. в его окрестностях построены пионерские лагеря, больница. Но все хорошие перемены оказались перечеркнутыми в конце 80-х. Коренное население резко сократилось, многие дома были перепроданы, как во многих других местах в низовьях Тьмы под участки проданы все до последнего клочки земли. Новые коттеджи строятся даже на самом берегу реки, с полным пренебрежением к соседям и исторической планировке села.
После всех злоключений села в XX веке в 1990-х годах началось возрождение прихода. Постоянные службы начались совсем недавно. В 2002 году отслужена первая литургия после закрытия храма. В 2003 году на колокольне появился крест, храм перекрыт новой кровлей. Нынешний настоятель храма — о. Алексей Молостов. Литургия служится в Новинках и во время крестного хода вдоль реки Тьмы.
Село Заборовье не расположено на берегах Тьмы, но оно было когда-то тесно связано с монастырями вдоль этой реки. Оно стоит на ровной открытой местности, без каких-то особых естественных красот. Вокруг него было в старину множество деревень, основным занятием жителей которых было хлебопашество. Храм объединял все деревни в одно целое, «держал» обширную площадь. И ныне, подъезжая к селу, издалека видишь среди полей обветшавший купол каменной Троицкой церкви и шатер колокольни, на котором еще держится старая главка с остатками креста.
Село получило свое название в XV в., когда оно стало вотчиной бояр Заборовских, выходцев из Литвы. Старинное название села — Воскресенское, по названию церкви Воскресения Христова или Уверения Фомы. (В первое воскресенье после Пасхи, когда Церковь вспоминает явление воскресшего Христа апостолу Фоме, в храмах в честь Воскресения Христова бывает престольный праздник.) Заборовские владели селом до конца XVI в., после чего оно частично было вложено ими в Троице-Сергиев монастырь, а окончательно отошло к нему уже в начале XVII в., после Смутного времени.
Древнейшим письменным памятником, в котором упоминается Заборовье, является Писцовая книга 1548 г., упоминающая большой род Заборовских, отличавшийся большим благочестием, — многие его представители приняли монашество перед смертью. В синодике Тутанского монастыря род записан так:
«Помяни, Господи... род Заборовских Андрея, во иноках Андриана, Захария, Семена, Василия, Петра, Дея, во иноках Дионисия, Алексея, во иноках Александра, Иоанна, Димитрия, во иноках Дамиана, Исайя, во иноках Сергия, Стефана, Анны, во инокинях Анастасии, Мавры, во инокинях Марии, Домники, Димитрия, инока Симеона, Петра, инокиню Геласию, Наталью». Помимо Тутани, помянники этого рода находятся в синодиках Иосифо-Волоколамского и Троице-Сергиева монастырей.
Из этого рода особым благочестием отличались супруги Андрей и Анна Заборовские (+ кон. XVI в.), принявшие перед смертью постриг. Анна, во иночестве Анастасия, похоронена в родовом селе под деревянной церковью Воскресения Христова. Место, где она приняла постриг, неизвестно, возможно, это Рождественский на устье Шостки монастырь, откуда после его разорения престол был перенесен в Тутань. Но не исключено, что постриг бояре приняли в селе Заборовье и жили здесь до своей смерти. После Смуты от села осталось лишь пустое место, но церковь (тогда она была шатровой) уцелела, вскоре и село было восстановлено усилиями властей Троице-Сергиевой Лавры, приказчика Андрея Иванова (о нем в главе о Тутанском монастыре) и крестьян. В 1664 г. старец Аверкий вложил в церковь села Заборовье Евангелие. На колокольне среди колоколов висел привезенный, видимо, из Ливонии колокол с латинской надписью «O, Santa Maria, Deum cum coelestis, ora pro nobis» (О, Святая Мария, предстоишь Богу, молись за нас»). Долгое время срубленный заново в 1634 г. Воскресенский храм был древнейшим деревянным храмом в Тверском уезде. К сожалению, он погиб от пожара в 1914 году.
Еще до пожара на выставке икон в 1913 году экспонировались прекрасные деисусные иконы из Заборовья, нач. XVI в., вложенные еще Заборовскими. После выставки иконы хранились в частной коллекции под Киевом и затем исчезли после революции. Есть предание, что иконы были проданы заезжему коллекционеру в 1900-х гг. одним здешним крестьянином, укравшим их из церкви. Он начал строить роскошный каменный дом, целый и ныне, но жить в нем, в связи с революцией 1917 г., хозяину не пришлось.
Каменный храм в честь Святой Троицы с приделами в честь Покрова Богородицы и святой мученицы Параскевы Пятницы сооружен в 1880 году и окончательно отделан и украшен в 1888 г. в память о спасении Царской семьи во время железнодорожной катастрофы. Об этом сообщала надпись на фронтоне храма. Проект этого храма, одного из лучших памятников эклектики в окрестностях Твери, разработал епархиальный архитектор Петр Федоров.
Как большинство храмов в селах, заборовский Троицкий храм не избежал закрытия и разорения. В войну в храм попал снаряд, обрушивший один угол четверика. Тем не менее еще долго после этого храм использовался под склад, пока окончательно не обрушились своды и восстановить храм стало делом почти невозможным.
Тем не менее несколько лет назад усилиями Лидии Ивановны Романовой, приехавшей в Заборовье на постоянное место жительства, вновь началась молитва в его старых стенах. Увы, до восстановления былого великолепия еще очень далеко.
Лидия Ивановна выпустила несколько материалов, повествующих о селе и живущих и живших в нем людях. Один из них, опубликованный в газете «Тверские ведомости» (№ 84,2003 г.), мы помещаем здесь.
Есть такое слово «безотцовщина», которое в военные и послевоенные годы было часто употребляемое. Какой-то период о нем подзабыли, думали — навсегда, ан нет: опять стало актуальным.
Я вспоминаю Москву 1945 года. Наша бабушка смотрит в окно и тихо, как бы про себя, говорит с сожалением, но и какой-то долей восхищения: «Эх, безотцовщина!». За окном наш сосед и ровесник — первоклассник Король (Толька Королев), который ловко катил на своих привязанных к валенкам коньках по ледовым наростам на асфальте, как по ровному полю катка. При этом он курил и писал одновременно. А мы, ребята, знали, что он еще и виртуозно матерился.
Как и у многих из нас, отец мальчика не вернулся с фронта, то ли погиб, то ли, как у Ляльки Баландиной, обосновал новую семью со своей фронтовой подругой... Некому было последить за малым, был он предоставлен самому себе. Ведь известно, что женщины в тылу, и в деревне, и в городе, работали с утра до ночи. При явных достоинствах: сообразительность, ловкость, смелость, — всем этим он распорядился на пагубу себе — пошел по тюрьмам, да так и сгинул. А ведь был бы у него отец...
90-е годы. В Москве в одной из молодежных студий идет спектакль по неоконченным произведениям А.П. Чехова «Безотцовщина». Действие происходит в комнате, где нет никаких декораций. И лишь на стене висит икона. А приглядишься — один богатый оклад: вместо лика Спасителя — темная пустота. И тогда становится ясно, почему так мучаются, так низко пали нравственно герои изображаемой Чеховым жизни. Они тоже без отца — безотцовщина.
Да, слово одно и то же. Однако смысл его в двух этих случаях разный. Короля, как и многих из нас, покинул отец. А чеховские герои сами бросили Отца. Помните притчу? Два следа в пустыне. Долгий, долгий путь. Потом одни следы прервались, осталась одна пара. И голос: «Господи! За что покинул меня?» Ответ: «Не я покинул тебя, а ты — меня. Это я тебя несу на руках».
За годы советской власти многие православные дрогнули, поверили коммунистической пропаганде, бросили Бога. Атеизм так крепко вошел в нас, что для многих и сейчас невозможно расстаться с ним. Вот и в нашей деревне живет такой упорный безбожник, который постоянно заводит нелегкий разговор со своими родственниками и считает свою дочь, талантливую пианистку, верующую, просто сумасшедшей. И по приезде всей семьи пытается ее исправить.
Вместе с уходом веры все мы потеряли многое.
В 90-е годы, когда здесь жили одни старики-одиночки, прошедшие коллективизацию, войну, послевоенные голодные годы, деревня одичала, стала не только безлюдной, но и бездушной.
Где былая доброта, гостеприимство русского крестьянина? Осталась только в рассказах наших бабушек да в бессмертных произведениях наших классиков. Здесь же переночевать никто не пустит, в гости не ходят, жаловаться на соседа — это да! Вот одна бабуля вышла на улицу прощаться с умершей соседкой. Выносили гроб, а она заявила, что вышла в гроб ее плюнуть, видите ли когда-то та по-соседски стукнула ее петуха...
А другая не пожалела труда и выкопала огромный ров на тропинке около своего забора, чтобы детишки не катались на велосипедах, «а то кур подавят». Когда же ей соседи сказали, что дети здесь убьются, она ответила: «Для этого я и копала». Долго потом в осенние темные вечера люди шли с автобуса с тяжелыми вещами, поминая создателя ямы плохими словами.
Да, оставили Бога!
Растерзанная, распятая церковь, растерзаны и распяты души живущих здесь людей. И сейчас никому ни до кого дела нет. Ветераны совхоза доживают свой век в старых покосившихся избушках, темных, вонючих, единственно, пока еще теплых, благо вокруг лес. Совхоз не функционирует, селяне живут как дачники: выращивают себе пропитание на огородах, а подрабатывают у тех же дачников. Единственно, чего ждут, — это пенсий, так как на эти деньги живет обычно семья. Занять деньги — и то не у кого. Летом четыре коровы на 30 с лишним дворов, зимой остается одна. Владельцы их считают себя «зажиточными». Мало что изменилось в жизни крестьян с того времени, когда барин из рассказа Л .Н. Толстого обходил жителей своих деревень и перед его глазами была страшная нищета, голод, убогие жилища и беспробудное пьянство. Тогда еще не поголовное. А теперь самогонка не самогонка, какие-то левые поставки дешевой отравы доступны и старым, и малым. Целые семейства бродят с утра с сильным запашком водки.
Водка, безделье, а когда не занят ум — разборки, обиды, осуждения. Сквернословят не только мужчины. У женщин еще забористей, что вызывает отвращение к какому-либо общению.
Вот и сидят по домам. И в праздники, и в будни. Сами с собой. Собираются, чтобы обменяться и словом, и мыслию только в ожидании автолавки. Там и все новости: кто из молодых мать избил и сильно ли, кто от кого ушел или пришел к кому, вспоминаются старые обиды, если свежих еще нет. И бесконечный мат.
Если по правде сказать, то отличие от своих братьев и сестер толстовских рассказов все же есть. А как же! Цивилизация, технический век прогресса! Почти во всех домах телевизоры, конечно же, купленные еще при советской власти, и горе тем, у кого они ломаются: не купишь новый. Выручают те же дачники, дарящие свои старые телевизоры. Днем и ночью светится желанный голубой экран. Казалось бы, то, что предлагает нам телевидение (здесь, заметим, работают первый и второй канал, иногда один из них) как образцы жизни города, должно вызвать зависть, сожаление о своей собственной жизни. Но этого нет. Смотрим на всех, как на пришельцев с других планет, даже и галактик.
Вспоминаются «Письма о провинции» М.Е. Салтыкова-Щедрина. Если вдуматься, то это тоже о нас: «Невозможно ни на минуту усомниться, что русский мужик беден действительно, беден всеми видами бедности, какие только возможно себе представить, и — что всего хуже — беден сознанием этой бедности».
«Беден сознанием своей бедности» — и не только материальной, но и душевной, уж не говоря о духовной.
Каждый день перед глазами это чудо — красавица, хоть и обезображенная людьми, — церковь. И не только не мелькает мысль о ее восстановлении, но вызывает она недоумение: «А кто туда пойдет-то? Ведь в Бога веруют только темные, необразованные люди», — так сказала как будто за всех 90-летняя Матрена, как и все мы, крепко усвоившая, что «религия — опиум для народа». Когда же несколько лет назад приезжала бригада молодежи из Твери и очищала крышу нашей церкви, работали целый день, ни один из жителей села не вышел из своего дома, хотя бы из любопытства. А уж когда увидят священника (что, скажем, редкость, сравнимая с появлением у нас на улице царя), все прячутся по домам. Вымершая деревня.
Живя без Бога, воспитываясь в общественной системе, где важно было критиковать друг друга, всеми путями добиваться справедливости, некоторые наши соседи в старости достигли вершин воспитанности. Одна из нас, живя одиноко, с жадностью набрасывалась на работу: одна обрабатывала непомерно большой участок картошки, старалась первой попасть в лес (хотя, сами понимаете, конкурентов нет), ругала тех, кто на машине не отъезжал далеко, гоняла детвору с удочками с ближайшего от нее пруда (как будто там была рыба!). Критикуя других, не замечала, как и лицо у нее становилось поистине страшным, да и сама только о плохом говорила и вспоминала. Появилось в ней нечто демоническое. Таких люди чувствуют и не подпускают к себе. Почти в одиночестве, озверела совсем. Может, Бог даст ей избавиться от этого, так как появилась ее внучка и увезла бабку к себе под Санкт-Петербург. Дай ей, Господи, вернуться к Богу, ведь когда-то, рассказывала она, в детстве их семья была большая и дружная. Запомнилось, как встречали Пасху, как мама готовила угощения на праздник, как миловала нищих. Да и сама эта женщина еще каких-то десять лет назад была душевным, добрым человеком, такой ее запомнили по работе в нашем сельском магазине.
Живет в нашем селе и другая женщина — виртуоз по матерному слову. Смысла ее речи не поймешь: так скрыты человеческие слова за сквернословием. Такие заражают и других: видишь, как можно ловко отбрить всех недругов, и какие мы ловкие! Даже на замечание, что ругаться у церкви — грех, только машет рукой: «Э!».
Самая видная, знаменитая по всей нашей округе одиозная фигура женщины, живущей с тремя пьяницами: мужем и двумя сыновьями. Все дерутся. Ей достается от всех. Как можно в такой семье прожить столь долгую жизнь? Может быть, оттого жива, что много ходит. Все огороды обойдет, ближайшие деревни обежит, на кладбище заглянет. А за это народ прозвал ее колдуньей. Друг другу передают легенды о ней: не пускайте к себе в огород — после нее ничего не растет, а в дом несчастье приносит и болезни. А кто-то еще видел, что, когда она идет, — над нею стая ворон кружит. Ну ни дать, ни взять — ведьма! Местная достопримечательность.
Расскажу вам и о бабушке Марусе. Маленького роста, такая худая, что, кажется, есть только позвоночник, на котором держится кожа. Но жилистая. Она запомнилась озорной, звонкоголосой, иногда ругливой, но веселой. Несмотря на нищенскую жизнь и присущую ей добровольную услужливость, она обладала высоким достоинством. Попробуй, предложи ей что-то за ее помощь — встретишь просто уничтожающий, презрительный взгляд. Жила тяжело с одиноким сыном, который, как принято, ой, как пил, да еще свою неудавшуюся жизнь, тоску и одиночество вымещал на самом близком ему человеке — матери. Даже как-то в драке ей руку сломал. Может, и сильнее покалечил бы, да она вовремя убегала и скиталась ночью по соседям.
Всю жизнь трудилась сверх сил и, прикованная к постели, все томилась от вынужденного безделья. Когда ее навещали соседи, она постоянно говорила о смерти и торопила ее. Кто-то неосторожно дал ей совет вспоминать во время бодрствования счастливые моменты жизни и благодарить Бога за это. И вдруг эта только что умиравшая старушка, которую и на кровати-то не видно из-за ее худобы, одно одеяло, звонким голосом закричала: «Бога благодарить?! Я Ленина буду благодарить, а не Бога!» И продолжала, уже не крича: «Это Ленин вытащил меня из служанок, дал образование (два класса сельской школы), была рабочей в совхозе, вон сколько грамот!»
Что ты на это скажешь? Не скажешь ведь умирающей: оглянись, бабуся: дом твой вот-вот рухнет, кровать твоя приперта между старым «гальдеропом» и печью, медицинскую помощь не допросишься, а если и забежит мимоходом медсестра, то только с фразой: «Что поделаешь — старость».
А вот еще одна судьба.
Большая ростом, в меру полная, горсть такая, что ухватит килограмма два зерна в каждую ладонь. За словом в карман не полезет, иногда так ошарашит, что захочется обойти ее дом стороной. Да дом стоит так, что не пройдешь мимо, а хозяйка так хочет пообщаться (живет одна, вся родня, довольно большая, в Твери), что постоянно при любой погоде встретит кого каким словом...
С больными ногами не очень-то находишься по соседям. Но к одной соседке все же ходила.
Запомнилась она: большая, величественная, идет по тропинке с огромной, всегда нескладной палчиной. На плече — кошка, впереди — собачка, сзади — Люся и Вася — козы, а далее все курицы во главе с петухом. Это шествие оканчивалось у цели ее путешествия, все животные мигом куда-то испарялись, а сама хозяйка исчезала в дверях, и надолго. Любила неспешно угоститься, побеседовать.
Довелось как-то обирать у нее в саду черноплодку. Урожайный был тот год. Ягоды крупные, в изобилии, так что ветки гнулись под их тяжестью до земли. Возьмет она горстью ягоды и приговаривает: «Сейчас мы тебя освободим, полегче станет! Спасибо тебе за ягодки! Теперь отдыхай до следующего года!»
Жалела она и животных. Одна ее курица стала слепнуть, ее стали обижать подружки. Отделила Матрена ее от них и пустила в кухню. Да так и прижилась там эта курица. Понимала голос Матрены и «разговаривала» с ней. А когда от старости умирала, Матрена ее отхаживала, отпаивала, да все напрасно. Так и умерла ее сожительница на руках. Потом хозяйка просила закопать хохлатку в огороде, «да поглубже, чтобы собаки не вытащили».
Большую, почти столетнюю жизнь прожила эта сильная женщина. В войну в Ленинградскую блокаду попала, там потеряла мужа и дочь, ее с сыном полуживых вывезли после прорыва блокады. Вырастила трех внучек. У всех семьи, но бабушку не обижали, предлагали переезжать хотя бы на зиму в город. Гордая и независимая Матрена не могла быть в доме не хозяйкой, да и свой деревенский дом любила. Больная, в неухоженном доме, без бани, без чистого белья — страшное одиночество среди людей. И умерла, когда никого не было дома. Несколько дней зимой соседи не видели дыма из трубы ее дома, поняли, что что-то случилось, но никто не постучался к ней. Так и дождалась уже мертвая Матрена своих родных лишь в очередной выходной день.
Противоречивый человек была Матрена. В одном углу ее избы — икона, в другом — портрет Горбачева, вырезанный из журнала. Кто-то заметил: «Уж давным-давно у нас другое начальство, а у тебя — все Горбачев!» — «Пусть висит, он очень красивый», — ответила Матрена. То просит в городе поставить Богу свечку в церкви за ее здоровье, то бросит: «Зачем церковь восстанавливать, кому она нужна!»
Крепко стояла она на ногах, ни в чем не сомневалась, любила командовать, давать распоряжения.
Все эти старушки, которых сама социалистическая жизнь отрешила от церкви, так и не вернулись к Богу и даже недоумевали, как это грамотные люди — и верующие, ведь только темный человек или психически ненормальный верит в Бога.
Так и в нашей жизни. Борьба с церковью, антирелигиозная пропаганда сделали свое дело. Отлученные от Бога, живем, не задумываясь, плывем по течению. И так оказалось крепко в нас это вколочено! Курьезный случай произошел с нами, когда в только что приобретенном доме в деревне стали наводить порядок. Очищали и комнаты, и сени, и чердак от рухляди. Каждую бумажку, тем более книжку (их оказалось так мало) рассматривали с осторожностью, тайно надеясь раскопать Библию. Ведь 20 лет назад это было еще большой редкостью, мы ее в руках-то никогда не держали. И вот в один момент я вытаскиваю с чердака желтую*от времени, пыльную книженцию, все домочадцы моментально сгрудились вокруг. Я читаю: «Предрассудки и как с ними бороться». Это вместо Священного Писания, а место икон в красном углу заняли портреты Ленина или Горбачева.
Уже много лет я живу среди этого народа, дружу с ними, жалею, люблю, сочувствую. И наблюдаю.
Думаю, что деревенский люд особенно пострадал за эти бесовские 70 лет. И это не считая раскулачивания, высылок, тюремных заключений (вспомним, как во время войны сажали за горсть зерна с колхозного поля на 10 лет)... Пострадали ДУШИ.
В крайне сжатый срок деревня стала образованной: все что-то заканчивали. И хотя выполняли частенько такую черновую работу, для которой и одного-то класса слишком много, и так мало оплачиваемую — все равно, сознание, что не хуже других, было большим достижением для всех. И все это прекрасно, если бы... К сожалению, наше образование не включает в себя такую малость, как культура и нравственность, этика поведения. Шаг вперед в образовании стоил ста шагов назад в культуре. Один путь мы проходили и в городе и в деревне — путь без Бога. Все мы — безотцовщина.
Труднее этот путь оказался для сельчан. В городе доступны были книги, театр, художественные выставки, встречи с интересными людьми, да и вообще круг общения более широкий, поэтому городская жизнь как-то согревала, не давала засохнуть душе.
Вот почему, провожая в последний путь очередную соседку или соседа, думаешь, сколько же недополучил этот человек, как искорежил свою жизнь, так и не сознавшись даже самому себе в глубоко спрятанной тайной тяге к Богу. Чтобы вернуться к Богу, надо было переступить порог общего бытовавшего безбожия как признака образованности.
Вопрос интересный: а были ли такие, которым и возвращаться было не нужно, так как они всегда были с Богом?
Еще в детстве мне Бог дал встречу с бабушкой моей школьной подруги Анной. Маленькая, сухонькая, с горбиком, с больными гноящимися ногами, говорила она тихим ласковым голосом. Первая из всех встреченных мною людей рассказали нам об Иисусе Христе, научила нас молитвам «Отче наш» и «Богородица». С этим добрым милым человеком связано у меня детское воспоминание о посещении церкви и о первом в моей жизни сознательном причастии.
Это было перед 1 сентября, когда нам с подружкой Галей предстояло идти в первый класс. Мы уже знали, что «нельзя никому рассказывать об этом», а то «выгонят из школы». Так и осталось это событие тайной для нас троих. Почти всю жизнь прожила я без Бога, а когда, как блудный сын, поспешила к нему, тут-то и вспомнились и бабушка Анна, и то тайно-сладостное событие. С тех пор я стала поминать ее в церкви.
Эта бабушка в семье была незаметной, никогда ни с кем не спорила, хотя и высказывала свое мнение. Для своего времени она была образована, хорошо читала церковные книги, нас пыталась учить церковно-славянскому языку.
У нее были больные ноги, и с третьего этажа, где она жила с семьей сына, спускаться ей было сначала тяжело, а скоро и невозможно. Она только выходила на балкон, на улице не была лет 25. Была у нее в углу маленькая иконка, которую она всячески прикрывала от постороннего глаза. А как только наступал очередной пост, в семье начинали наставлять бабушку на путь истинный. Питалась она только хлебом и водой, родные уверяли ее, что она от такой пищи вот-вот умрет.
Вопреки всем прогнозам атеистов-родственников она прожила более ста лет и умерла как святая: ей было известно о дне кончины, до последнего часа она ходила, обслуживая не только себя, но и невестку, в полном здравии со всеми простилась и тихо отошла в мир иной.
Эта женщина устояла в своей крепкой вере, несмотря ни на какое давление, как со стороны государства, так и со стороны родных.
Конечно, такие люди были и здесь. Просто это настолько личное, что не каждый раскроется, и приехала я сюда, когда в нашей деревне было слишком мало людей. Да и событий не было, вокруг которых сплачивались бы верующие.
Первое же приглашение на воскресник по поводу восстановления церкви Святой Троицы в Заборовье всколыхнуло не только жителей нашей деревни, но и окрестных. Реакции людей: куда и когда приходить? Как хорошо, слава Тебе, Господи! (наверняка среди них были те, кто, как бабушка Анна сберег свою веру); другие же заявляли, что у них и своих дел много; третьи — отводили глаза и молчали.
Здесь же мы расскажем о том, чему были сами свидетели, о тех людях из деревни, которые, как евангельский блудный сын, все же повернулись к Богу.
Александр и Мария — семейная пара, каждому из которых перевалило за 80, жили дружно. Она была болезненная, задыхалась, видели ее только сидящей на скамеечке возле дома. Было так заведено в этой семье: к 7 часам вечера заканчивали все дела и, отужинав, садились возле дома любоваться закатом.
Хозяйство в этой семье вел Александр: и готовил, и убирался, и стирал. Легко садился на велосипед и уезжал надолго в лес. Успевал продать свою добычу (собирал лисички и разные ягоды) и присоединял выручку к своей пенсии. Восстановил на них свой старенький дом и жил, не особенно экономя. Все было в этом доме. Нередко Мария ставила тесто, а Александр пек пироги. Пироги, как правило, были готовы к вечеру, и он стучался в окошки соседей и угощал пирогами, свежими и горячими.
В тот год хозяйка его задерживалась в Твери, лечилась. Дачный сезон уже начался, вот и ее привезли. Странной показалась ее просьба: в этот же вечер зайти к ней. И не пустые разговоры «о погоде, о вине, о псарне и своей родне» велись в тот вечер в этой избушке. Марию интересовал вопрос: верит ли ее собеседница в Бога и как. Сама она, хоть и не ходила в церковь, всю жизнь чувствовала Божью защиту и покровительство. Рассказала, какие чудеса происходили с ее семьей во время оккупации фашистами их деревни. Верила, что только Бог мог спасти всех нас, — и это главное чудо! «У меня всегда в душе был Бог. Я чувствую: Он есть!» — вот последние ее слова в эту встречу.
Как оказалось утром следующего дня, они оказались последними вообще: ночью она тихо, незаметно для родных, скончалась. Вспоминая ее предсмертный разговор, кажется, он чем-то напоминал исповедь.
Наша ближайшая соседка Паня. Вставала рано и без устали целый день трудилась: стирала, убиралась, косила, сажала. А еще — растила внуков. Не любила судачить, ругаться, осуждать других. Уходила от всего этого, умела. В последнее лето ее жизни была очень больна, еле-еле ходила. Как-то попросила написать на листочке большими буквами «главные молитвы». А потом ранним утром в любую погоду Паня шла в нашу разрушенную церковь молиться. А когда листочек совсем разорвался, пришлось помочь ей сделать самодельный блокнот и вписать еще раз туда молитвы. Весной, живя в Твери, забеспокоилась, улучила момент, когда родных не было дома, прошла всех соседей, простилась с ними и уехала в свое Заборовье. Да ошиблась. Ведь под Тверью два Заборовья. Вот в другое она и попала почти без сознания. Определили ее в богадельню. И лишь через месяц нашли медицинские сестры в ее кармане адрес дочери, которая безуспешно ее искала.
Любимая ее деревня хоронила ее и приняла тело в родовую могилу. Да, Паня, ты не только интересовалась, но и сделала шаг к Богу, самостоятельный шаг.
Паню не застал наш новый сосед-дачник. Еще не пенсионер, работает в Твери, полон сил и энергии. Но, похоронив молодую сестру, затосковал... нашел выход: ходит в ту же церковь, что посещала Паня. Не одна, значит, Паня.
А как же наша знакомая бабушка Маруся, которая недавно ушла «к Ленину»? Ее дочь рассказывала, что в последние часы жизни она то и дело спрашивала, приехала ли соседка из Москвы. На вопрос дочери, зачем она ей нужна, Маруся тихо сказала: «Она в церковь ходит». Русь уходящая?!
Я рассказала о старом поколении, которое еще застала здесь двадцать лет назад. Для меня они олицетворяют ту «Русь уходящую», которую так любят изображать пейзажисты, любуясь серыми разрушающимися избами на фоне красот русской природы.
Да, ушли поколения, из которых лишь некоторые сделали маленький шажок к Богу. И он символичен. Это как эстафета для других.
А другие есть? Сколько деревень по всей Руси опустело, исчезло с лица земли. И все же Господь не дает нашей Родине исчезнуть, раствориться, уйти в небытие. Я воспринимаю как чудо приезд в наши деревни семей переселенцев из ближнего зарубежья и горожан, обменявших городскую сумятицу на деревенскую тишину и покой. Они поддерживают живой дух на селе. В нашем же уголке появились постоянно проживающие здесь дети, да и дачники из городов любят детей привозить. Они оказались самыми активными участниками восстановления церкви и веры христианской на земле русской.
Саввино, или Савино, — небольшая деревня у моста через Тьму — почти вся дачная. Летом берега Тьмы уставлены машинами отдыхающих. Многие приезжают сюда на выходные, на пикники, в окрестностях деревни расположено несколько лагерей отдыха. Но едва ли многие из бывающих здесь подозревают, какая великая святыня находится у них, можно сказать, под ногами. Точнее, под сенью старых деревьев красивого погоста над Тьмой.
Только старые деревья да остатки пруда со стороны деревни — слишком мало, чтобы неискушенный глаз заметил что-то необычное, — отличают его от многих других сельских погостов. На нем давно нет ограды, догнили окончательно еще два-три десятилетия назад многочисленные скромные крестьянские кресты на простых могилах, и теперь здесь только современные памятники в виде плит и пирамидок. Рядом, через дорогу, — еще сохранившаяся МТС, но на ее территории ничего не осталось от приходского храма святого апостола Иоанна Богослова, разрушенного перед войной. Свидетельством, что этот погост и местность рядом были когда-то освящены храмами Божиими, ныне является недавно установленный деревянный крест, сиротливо стоящий посередине между погостом и МТС, на небольшом свободном пятачке у дороги под сенью нескольких сосен.
Саввин монастырь на реке Тьме, который дал название деревне, был основан в 1397 году. Основателями его были преподобный Савва Бороздин, впоследствии основавший под Новгородом Савво-Вишерский монастырь, и два брата — Савва и Варсонофий, происхождение которых нам неизвестно. Вероятно, они были не из простых людей, потому что их обители покровительствовали тверские князья. Все трое еще до основания Саввинской обители пожили в разных местах, бывали и на Афоне, и в Святой Земле. Все они прожили долгую жизнь. Савва Вишерский, их старший современник, скончался в 1430 году, и уже в 1460 г. местно канонизирован в Новгороде. Варсонофий скончался около 1467 года, Савва Тверской едва ли намного пережил его. Древняя дата их памяти — 17/30 апреля.
В древнем «иконописном подлиннике» — описании внешности святых для иконописцев — находится описание внешности святого Саввы Тверского. «Преподобный отец наш Савва, игумен Сретенского12 монастыря, Тверской новый чудотворец, подобием сед, брада аки Антипина13; ризы преподобнические, волосы простые». О внешности Варсонофия сведений не сохранилось.
Саввин монастырь был когда-то крупнейшим монастырем в низовьях Тьмы и вообще числился в ряду самых значительных тверских обителей. Его известность простиралась далеко за пределы Тверского княжества.
Даже после разорения Смутного времени, он, по описанию Писцовой книги 1628 года, превосходил все окрестные обители. «Монастырь Савин на реке на Тьме, а в нем церковь Иоанна Богослова древяна клецки, а другая церковь Савва Освященный каменная, около монастыря ограда древянна, а на монастыре келья игуменская, да две кельи братских, двор конюшенный. А в церкви образа, и ризы, и книги и всякое строение церковное монастырское»14. А по данным Дозорной книги 1615 года, храмов в монастыре было даже три: каменный Саввы Освященного, деревянный шатровый с трапезной — Иоанна Богослова, и еще один деревянный клецки — преподобного Саввы Вишерского. Вероятно, за прошедшие двенадцать лет с 1615 по 1628 годы Саввин монастырь пережил еще одно разорение от поляков в 1617 году, после которого и был приписан к Тверской кафедре.
Монастырь располагал на реке Тьме значительными вотчинами. Ему, в частности, принадлежало село Волынцево, ставшее после разорения в Смуту простой деревней. В селе был храм в честь Николая Чудотворца, место которого было случайно обнаружено в начале XX в. при строительстве одного из домов, но часовню поставить на этом месте не успели. Ныне это место вновь потеряно.
Недалеко от деревни Кумордино этому же монастырю принадлежал погост «Петр чудотворец», также исчезнувший в начале XVII в. Но его место — «у Петра святого» — известно местным жителям и поныне. Есть мнение, что или в этом погосте, или в погосте на месте последующего села Петровского (находилось на месте современного кладбища у деревень Мермерины и Кадино, на «Мермеринской горе»), находился скит, в котором жил преподобный Варсонофий (о нем далее).
Интересна судьба библиотеки Саввина монастыря. Она создавалась в период расцвета обители в 1-й пол. XV в. и, поскольку монастырь был изначально очень авторитетен и пользовался княжеским расположением, снабжалась качественными рукописями. Многие из них имели подписи. Лучшая из сохранившихся рукописей Саввина монастыря — пергаментный «Устав церковный» нач. XV в. — переписана на Афоне. В Тверь он был принесен кем-то из иноков Саввина монастыря. Предание, правда, приписывает принесение книги Савве и Варсонофию. Но едва ли они оба покидали монастырь после 1400 года. В 1432 году на книге была сделана пометка о том, что «на Петрово говение Саввину монастырю минуло 35 лет». (Примечательно, что у монастыря было в вотчинах два храма в честь Петра и Павла, по-видимому, этот праздник чтился как своеобразный «день рождения» обители.) Устав, как принесенный «из грек», был очень авторитетен на Руси. Списки с него имели многие крупные обители. В 1630 году эту книгу со многими другими Архиепископ Тверской Евфимий отослал в Москву, где она и сохранилась в коллекции Исторического музея (ГИМ, Усп. 5-п).
В 1416 году иеромонахи Авраамий и Исаакий переписали «Слова постнические» прп. Исаака Сирина. Рукопись содержит запись: «В лет(о) 6924 (1416) написана б(ыст)ь книга сия во обитель преп(одо)бнаго и б(о)гоноснаго отца нашего Савы помощию Б(о)жиею и ктитора нашег(о) бл(а)гочестиваго господина князя А(ле)ксандра Ивановича, а замышлением б(о)голюбиваго господина игу(мена) о(т)ца Варсануфия в славу Живоначальныя и Единосущныя Троица и в честь преп(одо)бному и богоносному отцу Саве н(ы)ни и пресно и во веки веков аминь. Написана б(ыст)ь книга сия рукою многогрешн(а)га и мн(о)гострастн(а)га (и)еромонаха Аврамия и Исакия». Эту рукопись купил коллекционер Ф.А. Толстой в нач. XIX в. в Твери. (Ныне Российская Национальная библиотека (Санкт-Петербург), Q.I.207.) Очень возможно, что отсюда же, из Саввина монастыря, происходит «Лествица» прп. Иоанна Лествичника, переписанная в 1419 году по заказу митрополита Фотия, по-видимому, в Москве, для иеромонаха Саввы (Саввинского?) (ныне РНБ, Q. п.1.17). В 1419 году Савва Тверской еще не был игуменом.
В 1432 году тот же (?) иеромонах Авраамий, тверич, проживавший в это время на Афоне в Лавре святого Афанасия Афонского, переписал для родного ему Саввина монастыря «Сборник», открывавшийся «Житием Григорий Амиритского». (Российская Государственная библиотека (Москва), ф. 98, Егор. №543.) Этот «Сборник» был в XIX в. разорван, часть его продана и осталась в Москве в коллекции Егорова, а часть осталась в Твери (до 1962 года — ГАТО ф.1409, №28). Ныне рукопись соединена и хранится в Москве. Этот факт наводит на мысль, что библиотека монастыря в XVII — XIX в. хранилась в Твери, а не в Саввине. Невероятно, чтобы в начале XIX в. столичные собиратели самостоятельно «вышли» на маленький приход и купили там древние рукописи. Скорее всего, рукописные книги им продали непосредственно в епархиальном хранилище в Твери, где хранилось множество древностей, ценность которых мало кто мог в те времена оценить.
И действительно, в описи Тверского Спасо-Преображенского собора 1626 года мы находим описание многих вещей, взятых в сгоревший в 1616 году собор из Саввина монастыря, как раз пережившего очередное разорение около 1617 года. Так, например, в соборе стояли резные Царские врата, прекрасный памятник древней тверской резьбы, созданные при игумене Леониде в 1551 году. Затем они находились, вероятно, в соборной ризнице, но, наряду с рукописями, на них также уже в начале XIX в. обратили внимание первые историки русского искусства и коллекционеры. Уже в сер. XIX в. академик живописи Ф.И. Солнцев сделал с них великолепный рисунок, во многом превосходящий по качеству фотографию. По этому рисунку памятник и известен сейчас. После 1913 года местонахождение Царских врат неизвестно. Надо полагать, они осели в одном из частных собраний, скорее всего, за границей.
Вероятно, и книги из монастыря частично были переданы в собор в начале XVII в. В таком случае есть вероятность, что еще некоторые из этих уникальных памятников местной тверской культуры целы и отыщутся в столичных собраниях. Они — лучшие свидетели блестящего расцвета Саввина монастыря в XV веке.
Но сам Саввин монастырь ждала печальная судьба. Монастырь так и не оправился от последствий разорения и постепенно все больше пустел. Хотя титул игумена Саввина монастыря носил архиерейский эконом, монахов в Саввине к XVIII в. не осталось.
В самом Саввине монастыре после приписки его к кафедре остались только простые монахи под управлением монаха-приказчика, как тогда называли, «строителя». Один из них, которого, как и одного из основателей обители, звали Варсонофием, в 1695 г. вложил в монастырь комплект богослужебных книг: двенадцать Миней (сборников служб святым и праздникам помесячно). На первом томе он сделал такую запись: «Лета 7203 году Саввина монастыря строитель старец Варсонофий дал вкладу в Саввин монастырь в церковь Иоанна Богослова по души своей и по родителям своим вечно, и написать мою душу грешную и родителей моих в синодик и поминать вечно, а сия книга минеи месяц Сентябрь, а с нею двенадцать миней месячных во весь год, а даны денег двадцать рублей своих келейных денег». Эти книги были единственным памятником существования монастыря в Саввине до революции.
В 1710 году монастырь описан так: «За Тверским архиереем в приписном Саввине монастыре... церковь Божия во имя Иоанна Богослова деревянная, другая церковь во имя Савы Освященного каменная, в том монастыре монахов строитель иеромонах Матвей, иеромонах Макарей, монах Епифан, а тот монастырь огорожен забором, в нем кельи деревянные»15.
Древний Саввинский собор обители, где были похоронены его основатели, возведенный, как можно думать, в сер. XVI в. (он был кирпичным), был разрушен в сер. XIX в., новый каменный храм во имя святого Апостола и Евангелиста Иоанна Богослова с приделами преподобного Саввы Освященного, Николая Чудотворца и Казанской иконы Богоматери, сооруженный в 1864 г., снесли перед войной. Именно на месте его расположилась машинно-тракторная станция. Место древней обители частично занимает тот самый погост, с которого мы начали наш рассказ.
Такова краткая история Саввина монастыря. Более подробные, в том числе статистические, сведения о нем, его вотчинах, крестьянах, далеком и недавнем прошлом, можно найти в книге И.И. Соколова, вышедшей еще в 1916 году и не потерявшей научной ценности и поныне16.
Для полноты описания Саввина монастыря мы поместим здесь весь небольшой, но уникальный текст первоисточника — древнейшее вообще свидетельство об иноческой жизни в тверских монастырях, в частности, в Саввином.
У публикуемого текста интересная предыстория. Этот отрывок из «Духовной грамоты многогрешного и недостойного игумена Иосифа» — преподобного Иосифа Волоцкого — датируется временем около 1510 — 1515 годов. Иосиф Волоцкий (Иван Санин) — один из выдающихся церковных деятелей русского средневековья, основатель Иосифо-Волоколамского монастыря, талантливый и плодовитый писатель.
Этот незаурядный человек оказался весьма тесно связан с Тверскими землями, хотя бы и потому, что родовое имение Саниных находилось недалеко от границы тогда еще независимого Тверского княжества. Искавший с молодости совершенной иноческой жизни, Иван Санин ходил по разным монастырям, ближним и дальним, но не только для того, чтобы где-то остановиться и провести в сосредоточенной молитве и молчании всю оставшуюся жизнь. Идеал этого человека несколько расходился с идеалами большинства монахов-пустынножителей того времени. Монастырь, который он сам основал впоследствии, также не был похож на многие возникавшие тогда обители. Иосифов монастырь воплощал в себе идеал, как бы мы сказали сейчас, социального служения церкви: здесь принимали странников, кормили голодных, защищали бесправных. Все это делалось за счет богатых вкладов от сильных мира сего, принимавшихся, чтобы братия молилась за упокой их души и специально на благотворительные нужды. В таком положении был большой риск впоследствии забыть о первоначальном призвании и превратиться просто в богатого собственника-феодала. При преемниках преподобного Иосифа так и получилось. Но при жизни первого настоятеля в Иосифовом монастыре были строжайшая дисциплина, казарменный быт и очень суровые условия. Монастырь был очень богат, кормил в голодные годы тысячи людей, но жившие в нем монахи держались «в черном теле». Как ни странно, отбоя от желающих постричься не было.
Иосиф Волоцкий прожил бурную и деятельную жизнь, он был вхож во дворец великого князя Ивана III, активно занимался проповеднической и писательской деятельностью, борьбой с ересью «жидовствующих» и многими другими светскими делами.
Прав ли был Иосиф, воплощая свой монастырский идеал и создавая структуру, имевшую смысл, только если все жестокие условия его монастыря согревались взаимной любовью, а все иноки объединялись общей идеей служения? Об этом уже много лет спорят историки. Сам он оправдывал свою монастырскую практику конкретными примерами монастырей, в которых иноки жили в строгости, почти как в тюрьме, и, однако, достигали святости и спасения. Один такой рассказ из тверских воспоминаний молодого Ивана Санина он и привел в назидание своим ученикам. Не следует думать, что в монастыре все было именно так. Племянник Иосифа Волоцкого, Досифей Топорков, сам выдающийся книжник и писатель, включил несколько эпизодов из жизни Варсонофия Тверского в свой «Волоколамский патерик».
В этой же книге Досифей привел свою версию истории о палочной дисциплине в Саввином монастыре. «Был же некий игумен в Тверской земле», — начинает рассказ Досифей и далее слово в слово повторяет повесть, как Савва смирял непослушных иноков. Но концовка оказывается иной. К старости у игумена страшно болели руки, нестерпимый зуд терзал их так, что братия носила лед из погреба и так немного унималась боль. После смерти игумена, когда иноки стали спрашивать о причинах такого наказания праведника, ответ дал преподобный Пафнутий Боровский. Смысл его ответа состоял в том, что излишняя суровость мешала игумену стяжать совершенное смирение и любовь. И тогда Господь, дабы дать ему высшую награду, попустил малые страдания в этой жизни.
Досифей ни разу не назвал этого игумена по имени. Но Вассиан Кошка, в списке которого и сохранился «Волоколамский патерик», архимандрит соседнего Отмицкого монастыря, хорошо знавший все эти реалии, сделал пометку на полях: «Савва Саввинский».
Перед рассказом о Саввине монастыре остается отметить некоторые детали биографии самого Иосифа Волоцкого о его пребывании в этой обители. Иосиф Волоцкий, тогда еще Иван, был послушником в Саввине монастыре у старца Варсонофия, где-то в начале 1450-х гг. Варсонофий заметил неординарного юношу. Старец благословил Ивана идти в Боровск, к игумену Пафнутию, что тот и сделал. Об этом благословении, определившем его дальнейшую судьбу, он помнил всю жизни и о Варсонофий вспоминал с благодарностью.
Еще раз прп. Иосиф Волоцкий оказался в Саввине много лет спустя, около 1478 г., путешествуя по разным монастырям вместе со своим другом старцем Герасимом. Они остановились переночевать (монастырь стоял тогда у самой дороги на Новгород). Старцев Саввы и Варсонофия в живых уже не было. Порядки в монастыре были уже не прежние, братия во время службы (читали псалтирь) вышла прогуляться. Тогда сконфуженный игумен дал странникам читать на клиросе. Сначала Иосиф читал намеренно плохо, чтобы не вызвать подозрений. Но скоро увлекся. Необычный странник привлек внимание игумена и князя Михаила Борисовича Тверского, приехавшего в монастырь в это время. Игумен советовал князю задержать странников, но тем удалось бежать. Больше прп. Иосиф с этой обителью дела не имел, книг отсюда не заказывал, ограничившись списком с устава Саввина монастыря для своей библиотеки.
Текст «Духовной грамоты» прп. Иосифа не имеет до сих пор (!) научного издания и комментария, после первой публикации 1847 г. по довольно позднему списку сер. XVI в.
ДРЕВНЕРУССКИЙ ТЕКСТ 17
Видехом и блаженнаго Саву, иже бяше настоятельствуй в Савине монастыре в Тверских пределех пятьдесят лет и вяшше, и толико тщание и попечение имеяше о пастве, якоже ему всегда предстояти в дверех церковных и жезл в руку имея, и аще убо кто от братии к началу не прииде или прежде отпущения исхождаше, или на пении беседы творяше, или от своего места на иное прехождаше, никакоже умолчаваше, но возбраняше и запрещаше, или кто от пении исходяше не единою, яко ж ему ни малая согрешения и бесчинства презирати, впреку ж глаголющих и бесчинствующих, овогда жезлом бияше, овогда же и в затвор посылаше, и бяше же жесток егда потреба, и милостив, егда подобаше, якоже напреди слово покажет.
Сему некогда наказующа брата бесчинствующа и браду свою в окно изложивша, брат же подвигся от некоего беса, обема рукама браду его ухвати, мало остави, всю же исторг. Братия же, похитиша его и приведоша ко Блаженному Саве, вопрошающе его, како велит сего мстити.
Он же рече им, аз убо и жезлом бию, и в запор отсылаю, монастырскаго ради бесчинства и братния ради обиды, своя же ради обиды не подобает мне мстити, но вся терпети; видев же брата кающася о своих согрешениях, прости его вскоре, брат же, прием прощение, пребысть в монастыре оном в покаянии и умилении даже до дне смерти своея. Некогда же бывшу мору велику, священницы же изомроша, оста же един Блаженный Сава, попечение имея о всей братии, яже болящих посещати и покаянию сподобляти и отшедшая ко Господу погребати.
Егда же Блаженный Сава кого от болящих братий посещаше, или покаянию сподоблеваше, и аще в то время ин брат к нему прихождаше и поведаше ему яко он сице брат умирает уже и требует покаяния, он же отвеща ему, иди, брате, и рцы умирающему, легчайше бываше, дондеже прихождаху Блаженный Сава, и егда того Божественнаго причащения и прощения сподобляше, тогда брат умираше. И не о единем сем, ниже о двоих тако бысть, но о многих сице бысть, яже слышахом от Благоговейных старцев, исповедающих сия, паче же от святаго и великаго старца Варсунофия, иже нарицаем
Неумоя, иже бяше брат блаженному Саве, его же постави настоятелем предний Сава Бороздин, нарицаемый Ера, иже бяше началник обители оноя, егда сам отъиде во Святую Гору. Блаженный же Варсунофей пять лет пребысть на игуменстве, потом же отъиде в пустыню, игуменство же предасте сему Саве, тогда же повеле ему и священства сан прияти, сам во о сем свидетельствоваше, яко чист есть от чрева млтери своея и достоин таковыя благодати.
Поживе же в пустыни четыредесять лет, и в тех летех ничто же ино дело бысть ему, но точию еже молитися и пети, и книги прочитати, взимаше во книги от христолюбивых, и прочет книги, отдаваше, и паки инда взимаше. Бяше же блаженный не имеша ничто же своего, ниже до медница единаго, любяше бо велми нестяжание и христоподобную же нищету. Многаго же ради внимания и молчания, и молитвы, и чтения, толико сподобися Божественныя благодати, яко же ему вся Божественная Писания помнити и на языке обносити, и всякому требующему нескудно подавати. Мнозии же ползы ради, инии же Божественных Писаний разрешение ищущи, якоже и самому тому Архиерею Фотею, Митрополиту всея Русии к тому присылати о сем, яко да иже от Божественных Писаний неведомыя глаголы разрешит, о них же любопрение ему бываше с некими.
Извествоваше же нам с клятвою тамо сущия отцы, яко еще сему блаженному в пустыни живущу, прииде к нему брат от монастыря Савина, и моляща его, яко да идет к Саве, яко да простит ему некоторые согрешения его. Егда изыде блаженный Варсунофие в монастырь, тогда воззрев на образ Пречистыя Богородицы, иже в келье его стояше, и глагола сице, Пречистая Владычице Богородице, ты Буди хранительнице моим книгам. По отшествии же онаго, брат он прельщен бысть лукаваго наветом, вся книги оны в пазуху вложи и хотяше бежати, и яко приближися к дверем кельи, и абие порази его невидимая сила, и бысть мертв.
Пришед же Блаженный Варсунофие, обрете брата мертва и книги в пазуху его, начат плакати и рыдати, и глаголати сице, яко аз повинен есмь братней смерти. Тогда же отнесоша брата в монастырь еже погрести его. Егда же начаша пети над ним, блаженный Варсунофие толико начат плакати о брате, якоже и всему месту омочися от слез, идеже стояше. Егда же хотяху целовати умершаго брата, тогда мертвый начат двизатися; они же того главу открывше и самаго развязавше и абие седе мертый.
Братия же того воздвигше начаша вопрошати, что убо виде или слыша. Он же рече, ничто же видех или слышах. Пребысть же брат он в монастыре оном даже до дне смерти своея в добродетельном житии. Егда же Блаженный Варсунофие доспе в велику старость, тогда святый Сава повеле того в монастырь привести, бяше же всем братиям его приход радостен и обрадованен, целитель бо и врач душевным вкупе же и телесным страстем. Дондеже пребыше в животе блаженный Сава и святый Варсунофие, и инии, способствующие им, вся быша в монастыре оном благочинно же и кротко, тихо и мирно наказанием их. Егда же кто строптив и развращен обычай имея, они же убо не попущаху сему свою волю творити.
Егда же преставися Блаженный Сава и святый Варсунофей, и инии старцы, любящий предание отеческое, тогда братия избраша себе игумена от инаго монастыря, он же нача жити не по обычаю монастыря онаго, и не преданию святых оных отец. Бе же предание их таково, еже никако же ни кому же ни ясти, ни пити окроме трапезы, ниже вне монастыря исходити кроме благословения, ниже отрочатом жити по келлиам, ниже во дворцех, ниже женьскому входу быти на монастырь, но вся бываху по свидетельству общежительных преданий. Игумен же он, иже пришедый к ним внове, вся сия разврати и в небрежение положи.
Тогда убо не по мнозе времени является ему во сне святый Сава и глагола ему сице, како окаянный, нимало попечеся о монастырском и иноческом благочинии и благоговейнстве, но вся попра и ни во что положи, и би его жезлом доволно, якоже ему немощи и от одра восстати. Егда же и о здраве и познав свое неисправление, и не смея убо настоятельствовати, но вскоре отыде, тамо, откуду же прииде.
ПЕРЕВОД
«Мы видели и блаженного Савву, бывшего настоятелем в Саввине монастыре в Тверских пределах пятьдесят лет и больше18 и имевшего такое тщание и попечение о своей пастве, что обычно он всегда стоял в дверях церкви с жезлом в руке. И если бывало, что кто-то из братии не приходил к началу службы, или выходил прежде отпуста, или беседовал во время пения, или переходил с места на место, или если кто неоднократно выходил во время пения, он никогда не замалчивал этого, но возбранял и запрещал. Он не попускал даже малого согрешения и бесчинства, и наперекор разговаривающим и бесчинствующим иногда бил их жезлом, иногда отсылал и в затвор, и был к ним жесток, когда требовалось, и милостив, когда подобало, смотря по первому словесному внушению.
Случилось ему некогда наказать бесчинствующего брата и высунуть свою бороду в окно19. Брат же, подвигнутый неким бесом, схватил его бороду обеими руками и всю вырвал, оставив совсем мало. Братия, схватив его, привела к блаженному Савве, вопрошая того, как он прикажет отомстить ему. Савва же сказал им: «Я ведь и жезлом бью, и в затвор посылаю только за монастырские бесчинства и за обиды братии. А за свои обиды мстить мне не подобает, но подобает все терпеть». И видя брата, кающегося о своих согрешениях, вскоре простил его. Брат же, приняв прощение, пробыл в этом монастыре в покаянии и умилении до самого дня своей смерти.
Некогда же был великий мор20, и все священники поумирали, остался один блаженный Савва, имевший попечение о всей братии, чтобы посещать больных, сподоблять покаяния и погребать отошедших ко Господу. И когда блаженный Савва посещал кого-то из болевшей братии и сподоблял покаяния, если бывало, что в то время приходил к нему другой брат и сообщал, что такой-то брат уже умирает и требует покаяния, он отвечал тому: «Иди, брат, и скажи умирающему, чтобы подождал». И умиравшему брату было легче, пока не приходил блаженный Савва. И когда только сподоблял его Божественного Причащения и прощения, тогда брат умирал. И не с этим одним, и не с двоими было так, но со многими так происходило, что мы слышали от благоговейных старцев, исповедующих это, особенно же от святого и великого старца Варсонофия, по прозванию Неумоя, который был брат блаженного Саввы. Его же поставил настоятелем бывший перед тем Савва Бороздин21, прозываемый Ера22, начальник этой обители, когда он сам пошел на Святую Гору23. Блаженный Варсонофий пробыл на игуменстве пять лет24, и потом ушел в пустыню, передав игуменство Савве и повелев ему тогда же принять и священный сан, засвидетельствовав о нем сам, что он чист от рождения и достоин таковой благодати. Варсонофий же прожил в пустыне сорок лет, и все те годы не имел никакого другого дела кроме молитвы и пения, и чтения книг; ибо он брал книги у христолюбивых людей, и, прочтя, отдавал, и опять брал иногда. Блаженный ведь не имел ничего своего, вплоть до медной монеты, очень любя нестяжание и христоподобную нищету. И ради многого внимания и молчания, и молитвы, и чтения, он сподобился такой Божественной благодати, что помнил все Божественное Писание и держал его на языке, и всем требовавшим нескудно подавал. Многие же просили ради пользы, другие — ища разъяснения трудных мест в Божественных Писаниях, и даже сам архиерей Фотий, митрополит всея Руси25, присылал к нему, чтобы он разъяснил некоторые непонятные слова в Божественных Писаниях, о которых у него были споры с некими26.
Поведали же нам с клятвою живущие там отцы, что когда еще блаженный жил в пустыне, пришел к нему брат из Саввина монастыря, и молил его, чтобы он шел к Савве и простил ему некие согрешения. И когда вышел блаженный Варсонофий в монастырь, тогда, взглянув на образ Пречистой Богородицы, стоявший в его келье, сказал так: «Пречистая Владычица Богородица, Ты будь хранительница моим книгам». По уходе же его этот брат, прельщенный наветом лукавого, все его книги сложил за пазуху и хотел бежать. И когда приблизился к дверям кельи, вдруг поразила его невидимая сила, и был он мертв. Блаженный же Варсонофий, придя, застал брата мертвого и книги у него за пазухой, и начал плакать и рыдать, и говорить так: «Повинен я в смерти брата».
Тогда отнесли брата в монастырь, чтобы погрести его. И когда начали петь над ним, блаженный Варсонофий начал плакать о брате, до того, что и место, где он стоял, все омочилось от слез. Когда же хотели целовать умершего брата, тогда мертвый начал двигаться, и они открыли ему голову и самого развязали; и вдруг мертвый сел. Братия же, подняв его, начали спрашивать, что он видел или слышал. Он же говорил: «Ничего не видел я и не слышал». Пробыл же этот брат в том монастыре даже до дня своей смерти в добродетельном житии.
Когда же блаженный Варсонофий пришел в великую старость, тогда святой Савва повелел его привести в монастырь. И был его приход всем в радость, потому что он был целитель и врач душевным и телесным страстям.
Пока были живы блаженный Савва и святой Варсонофий, и другие подобные и помогающие им, все было в этом монастыре благочинно и кротко, тихо и мирно, по наставлению их. Если же кто-то был строптив и имел развращенный характер, они не попускали ему творить по своей воле. Когда же преставились блаженный Савва и святой Варсонофий и другие старцы, любящие предание отеческое, братия избрала себе игумена из другого монастыря. Он же начал жить не по обычаю этого монастыря и не по преданию святых отцов. Предание же их было таково: никому не есть и не пить нигде, кроме трапезной, не выходить из монастыря без благословения, отрокам не жить ни в кельях, ни в монастырских дворах, и женщинам не входить в монастырь. И все было по свидетельству преданий об общежитии.
Игумен же, пришедший к ним вновь, все это извратил и оставил в небрежении. И тогда, после недолгого времени, является ему во сне святой Савва и говорит ему так: «Как же ты, окаянный, нисколько не печешься о монастырском и иноческом благочинии и благоговении, но все попрал и ни во что поставил!» И бил его жезлом долго, так что тот был в немощи и не мог встать с одра. Когда же он выздоровел, понял, что не исправляется, и уже не смел настоятельствовать, но вскоре ушел туда, откуда прибыл».
Устье реки Тьмы — уникальное место. Обширные пойменные луга, остатки росших когда-то здесь дубовых лесов, простор Волги создают почти былинное настроение у всех, кто здесь бывает. Поймы покрыты летом богатым разнотравьем, травы сочные, благодаря многочисленным мелким озеркам-старицам, остающимся после ухода весенней воды. Тьма много раз меняла русло, она меняет его и сейчас, в результате чего река в низовьях в основном мелкая, с обрывистыми подмываемыми берегами. Все обрывы изобилуют гнездами стрижей и береговушек. Волга течет среди невысоких пологих берегов. До недавнего времени сильные половодья и ледоходы отодвигали ее русло у устья Тьмы все дальше на север. За два-три века этот сдвиг составил не менее 200 — 300 метров.
Люди селились здесь издавна. Этот регион — одно из мест древнейшего славянского освоения Тверского края и самой ранней христианизации. Курганные могильники IX — XI вв. у деревни Дуденево содержат православные кресты и другие атрибуты, свидетельствующие о христианстве жителей этих мест уже вскоре после крещения Руси. Самый крупный курган, носящий название Никола, расположен отдельно на самом устье Тьмы, сейчас он фактически находится на острове между двух проток этой реки.
Древнее назначение кургана неизвестно. С этим местом связано предание, что именно здесь оступился во рву конь князя Глеба Муромского, ехавшего в 1015 году по вызову вероломного брата Святополка. Как известно из летописей, после смерти святого Владимира, крестившего Русь, остались несколько его сыновей. Киевляне хотели видеть новым князем Бориса, князя Ростовского. Этому воспротивился его брат Святополк, замысливший убийство соперника. На реке Альте Борис был убит подосланными наемными убийцами. Борис принял смерть без сопротивления, не желая междоусобной войны и до последнего надеясь на мирные переговоры с братом. Об убийстве его и смерти Владимира не было еще известно на севере Руси, и Святополк послал к брату Бориса, Глебу, княжившему в Муроме, весть о том, что отец при смерти и желает видеть его. Глеб поехал, по обычаю того времени, самым безопасным путем — вдоль рек Нерли и Волги к Смоленску и далее по Днепру на Киев. Юный князь недолго оставался в неведении о предательстве Святополка. Первое дурное предзнаменование ему было на устье Тьмы, где в то время был небольшой поселок. Во рву оступился конь Глеба и сломал ногу. Спутники князя просили его внять этому знаку и остановиться. Но Глеб не был суеверен и двинулся дальше на лодках. Скоро пришло к нему известие от брата Ярослава о том, что Владимир умер, а Борис убит. Глеб горько оплакал из смерть, но не стал противиться судьбе, надеясь на милосердие Святополка. Однако возле Смоленска его настигли подосланные убийцы...
Четыре года спустя тела невинно убитых братьев были обретены нетленными и положены князем Ярославом Мудрым в Вышгороде под Киевом. Еще спустя полвека последовала их общецерковная канонизация. В Твери существовало традиционное почитание Бориса и Глеба в княжеской среде, они считались покровителями Рюриковичей, к которым относились и тверские князья. На месте, где князь Глеб получил знамение, в XIV — XV вв. был основан Отмицкий монастырь (тогда Вотмицкий), в котором были устроены храмы Покрова Богородицы и Бориса и Глеба. Местные жители называли луг под Отмичами «Глебово поле», существовала красивая легенда о потерянной святым князем при падении на этом месте золотой гривне, которую многие пытались искать, но которую не может найти неблагочестивый человек27.
История Отмицкого монастыря хранит в себе загадку, которую еще предстоит разрешить историкам. Монастырь очень рано стал одной из крупнейших и авторитетнейших тверских обителей.
Во всяком случае уже в начале XVI в. его настоятели носили высший титул архимандрита, какой имели в то время в Твери только настоятели Отроча, Желтикова и Федоровского монастырей, основанных в раннюю пору Тверского княжества — в XIII — XIV вв. Но вотчины свои Отмицкий монастырь получил очень поздно — не раньше конца XV — нач. XVI вв.
Скорее всего, яркий и неожиданный подъем Отмицкого монастыря был связан с именем одного из иноков этой обители по имени Акакий, который или перешел, или постригся в Иосифо-Волоколамском монастыре в 1-й четв. XVI в. Акакий происходил из бедного тверского священнического рода, но, благодаря подвижнической жизни в Иосифо-Волоколамском монастыре и связям с московскими церковными кругами, сделал блестящую духовную карьеру, став в 1524 году епископом Тверским.
Святитель Акакий числится среди местночтимых святых града Твери, он остался в истории как рачительный хозяин, строитель и активный участник русской церковной жизни XVI в. Святитель Акакий несколько раз бывал в Москве на церковных соборах, при нем была осуществлена общерусская канонизация святого благоверного князя Михаила Тверского (1549 г.) и святителя Арсения Тверского (1547 г.). При нем в Тверь был сослан прп. Максим Грек, с указом держать его в строгости, но святитель Акакий полюбил ученого монаха-грека, дал ему большие свободы, разрешил писать и читать. В Твери Максим Грек прожил двадцать лет, создав множество произведений, переводов, здесь он обучал келейников епископа греческому языку. Акакий восстановил сильно пострадавший в пожаре 1537 года тверской собор.
Несомненно, он не забыл и своей родной обители, щедро снабдив ее вотчинами и денежными средствами и, вероятно, учредив в ней архимандрию. Архимандритом монастыря при нем был выдающийся русский книжник и подвижник, постриженник того же Иосифо-Волоколамского монастыря, выходец из знатнейшего московского боярского рода Вассиан Кошка. Сам Вассиан называл себя «чернец Вассиан Фатеев», по имени своего духовного учителя Фотия, сподвижника прп. Иосифа Волоцкого, ученика еще одного волоколамского святого Кассиана Босого.
Деятельность Вассиана Кошки как книжника еще не оценена полностью. Именно он был автором «Повести о преставлении епископа Акакия Тверского» (1566 г.) — малоизвестного памятника литературы XVI в., практически единственного свидетельства о духовной жизни Твери сер. XVI в. В списках руки Вассиана для нас сохранились произведения еще одного выдающегося древнерусского писателя — Досифея Топоркова, в том числе «Хронограф русский» и «Волоколамский Патерик». После смерти Акакия Вассиан Кошка переехал в Иосифо-Волоколамский монастырь, где и скончался около 1570 г. Об Отмицком монастыре упоминает Писцовая книга 1548 года, отмечающая здесь «черного священника Вассиана» (Вассиана Кошку) и описывающая вотчину монастыря, оставшуюся неизменной до XVIII в. К монастырю относились почти все окрестные деревни: Бор, Ширяково, Зеленец, Чадово, Дуденево, Степаньково, Сухой Ручей, Щербово, Лагуново, Красново и многие другие, исчезнувшие после Смуты. В 1626 — 1628 гг. по описанию, храмы в монастыре были шатровыми. В монастыре же находились «келья архимандричья, да три кельи братских, да двор конюшенный».
К огромному сожалению, никаких древних документов в монастыре не сохранилось. Его благосостояние было подорвано Смутой. Хотя он и после нее управлялся архимандритами, постепенно Отмицкий монастырь хирел. В 1693 году он был приписан к Тверскому Архиерейскому дому. Последний Отмицкий архимандрит Арсений перебрался на покой в Савватьев монастырь. «В приписном Отмицком монастыре, — значится в переписной книге 1710 года, — церковь Божия во имя Покрова Пресвятой Богородицы, в том монастыре монахов два черных священника Никонор да Макар, да два монаха Ефрем да Антоний, да хлебник белец Борис Ларионов»28. В XVIII в., после введения монастырских штатов в 1764 г. его единственный оставшийся храм — Покровский — стал приходским. Место Отмицкого монастыря на берегу Волги постепенно размывалось водой, так что к середине XIX в. церковь стояла на самом обрыве, кладбище полностью затопило, а в дом священника можно было попасть только с черного хода — с другой стороны была Волга. Распоряжением епархиального начальства храм перенесли вместе с селом на полкилометра выше по Тьме и там выстроили каменным. Новый храм был закончен к 1845 году29. В нем было изначально три престола: Покрова Богородицы, Сошествия Святого Духа и Ильи Пророка; в начале XX в. были устроены еще два придела: в честь Николая Чудотворца и великомученика Димитрия Солунского, в память о бывших в окрестностях Отмичей монастырях Николы «на Столпце» и Димитрия «в Черкассах». В храме хранились синодик сер. XVIII в., напрестольный крест 1665 г., древние богослужебные сосуды, иконы Спасителя и Божией Матери в иконостасе. Увы, после революции утрачено все...
О находившихся по соседству Никольском и Дмитровском монастырях упоминает впервые та же Писцовая книга 1548 г. Никольский погост издавна был приписным к Отмицкому монастырю. О Никольском монастыре «на столпце» или «под Отмицким монастырем» известно, что стольник Василий Соколов вложил в Никольский храм Евангелие в 1716 году. В 1717 году еще упоминается священник этой церкви Тимофей Васильев. Но вскоре, вероятно в сер. XVIII в., храм был упразднен в связи с окончательным уничтожением Отмицкого монастыря.
Возле Черкасс на дороге к деревне Дмитровское в XV — XVIII вв. находился Дмитровский монастырь, основанный боярами Спечевыми. Их могилы с памятниками XVII в. были целы еще перед революцией 1917 г.30 Монастырь был беден. В 1628 году здесь была «Церковь Дмитрия Солунского древяна клецки, в том монастыре келья черного священника Семена, около монастыря ограда деревянная»31. За последующее столетие ситуация мало изменилась. По описанию 1710 года, в нем «Церковь Божия во имя Дмитрия Солунского чудотворца деревянная, и в том монастыре строитель иеромонах Макарий, да монах Филарет, а тот монастырь огорожен забором»32. К тому времени монастырь и его вотчинное сельцо Каликино (ныне пос. Заволжский) давно принадлежали Архиерейскому дому. Церковь, оставшаяся в 1764 году без прихода (крестьяне этих деревень ходили в Отмичи), была перевезена в Тверь в новостроившуюся тогда Ямскую слободу. Через двадцать лет ее сменил доныне сохранившийся на ул. Вагжанова каменный храм Рождества Богородицы. Но уцелели остатки церковной утвари монастырского времени: деисусный чин XV в., ныне в Третьяковской галерее, и фрагмент Царских врат конца XV в., хранящийся там же.
Место, где стоял монастырь, чтилось крестьянами как «Старый Погост», хоронить там было не принято, лишь на Радоницу там совершались заупокойные службы. По благословению Архиепископа Тверского и Кашинского Димитрия (Самбикина), в 1899 году на этом месте был установлен крест с оградкой... Старый Погост хорошо помнят пожилые жители деревни Дмитровского. Увы, совсем недавно это место отдано под застройку коттеджами и теперь даже определить, где стоял монастырь, невозможно...
В конце XIX в. по почину того Архиепископа Тверского и Кашинского Димитрия, на кургане Никола был установлен поклонный крест. Это произошло 14 сентября 1898 г.33 Что стало с этим крестом впоследствии, сведений у нас нет. Вероятно, он был уничтожен в 20 — 30-е гг. XX века. Во время Крестного хода по Волге с иконой Святителя Николая из московского храма Христа Спасителя, крест на прежнем месте был воздвигнут вновь. Это событие произошло 7 июня 2002 г. Замечательно, что икона Святителя Николая, с которой Крестный ход прошел от истока Волги, была освящена на мощах этого великого христианского святого в итальянском городе Бари и оттуда была привезена в Москву.
Очевидно, что сам курган Никола много старше всех этих обителей, но едва ли древнее X — XI вв. Вероятно, в самые первые христианские времена здесь был погост и при нем еще в домонгольский период основана церковь. Курган пытались раскапывать до революции; по рассказу жителей, один пастух ради интереса стал копать, но наткнулся на множество человеческих костей и в страхе отказался от дальнейших попыток вести раскопки.
Каменный Отмицкий храм немного не достоял до своего столетия. В 20-х гг. он был закрыт и некоторое время использовался как клуб, в нем показывали фильмы, но так и не провели электричество — сеансы шли при чадивших керосиновых коптилках. В 1939 — 1940 гг. храм был разрушен, кирпич и щебень вывезены на баржах на строительство водохранилищ на Волге. Место храма запустело. Несколько лет назад при строительстве новых домов был найден покореженный крест, сброшенный с купола церкви в Отмичах в 1939 г. По решению прихожан тверского прихода блаженной Ксении Петербуржской и местных дачников он был установлен на месте одного из престолов храма в том виде, в каком был найден, без реставрации, в назидание и в память всем ныне живущим на этом месте.
Военные страницы истории Отмичей еще мало известны. Между тем это место достойно того, чтобы быть памятным и этой своей историей. Совсем рядом, в пяти километрах к югу, находилась «хвастовская переправа» у одноименного села (село ныне не существует, осталась лишь пристань, руины усадьбы и храма свт. Димитрия Ростовского). Здесь в октябре-ноябре 1941 года шли ожесточеннейшие бои. Несколько наших дивизий пытались нанести фланговый удар в тыл немецкой группировки, занявшей Калинин. Переправу постоянно бомбили, части, перешедшие Волгу, испытывали недостаток в боеприпасах, несли большие потери, но — наступали. Эта операция оценивается по-разному. Немцы действительно должны были развернуть фронт, остановить наступление, оттянуть часть своих сил на отражение нашего удара. «Хвастовская переправа» истекала кровью не напрасно. Но и нашим войскам это наступление далось очень дорогой ценой. Ослабленные части не смогли удержаться на рубеже Волги и отошли за Савино, Городню, Ширяково — на 10 — 15 км к северу. Очень много безымянных русских воинов лежит в могилах на старых церковных погостах, а останки десятков солдат до сих пор, под самым областным городом, ежегодно находят поисковые отряды. Их хоронят теперь на воинском мемориальном кладбище в деревне Черкассы, около Твери, когда-то относившейся к приходу села Отмичи. Там летом 2002 года установлен православный крест и служатся панихиды...
Современная застройка практически соединила Дмитровское и Черкассы в одно поселение, растянутое на три километра. Но у каждого из них своя история, хотя и похожая. Черкассы были сначала великокняжеским селом, так они упомянуты в Писцовой книге 1580 года. Была в нем тогда и деревянная шатровая церковь великомученика Георгия. Но после Смуты село превратилось в деревню, им владели разные помещики, пока в 1713 году деревню не купил стольник Иван Михайлович Кокошкин и не отдал ее в 1745 году Николо-Малицкому монастырю34. В такой роли деревня пробыла недолго — в 1764 году вотчины у монастырей были отобраны, но деревня стала государственной, и помещиков здесь уже никогда не видали.
Прошлое трудно отыскать в современных Черкассах. Деревня разрезана окружной дорогой вокруг Твери, кроме старого яблоневого сада, в котором теперь устроен мемориальный комплекс, трудно отыскать что-либо достопримечательное. В нескольких километрах к северу от Черкасс, уже в черте окружной дороги, находится большое село Николо-Малица, последняя остановка на пути крестного хода. И здесь немного осталось от старины. Но история Николо-Малицкого монастыря заслуживает специального рассказа.
Монастырь во имя святителя Николая «на Ноугороцкой дороге» был основан, минимум, в середине XVI в. Но первые сто — сто пятьдесят лет он не представлял собой ничего выдающегося, особенно на фоне других обителей, располагавшихся по соседству. В то время дорога на Новгород проходила от Твери южнее нынешней трассы, проложенной в 30-е гг. XIX в., и шла через Николо-Малицу, Дмитровское, Отмичи, Саввино и далее на Медное. Вероятно, из-за крайнего запустения этот маленький монастырек был даже лишен самостоятельного управления — его приписали к древнему (основанному в сер. XIV в.) тверскому монастырю «Никола над Ручьем» (находился в районе современной площади Мира в Заволжье). Приписка и устройство его заново после разорения от опричников произошли около 1585 года.
И вот с этого времени начинается удивительный и ничем не объяснимый рост и подъем монастыря. Он так полюбился инокам «Николы над Ручьем», что именно сюда, а не в городскую обитель, шли теперь искавшие подвижнического жития монахи. После разорения в Смуту именно обитель на речке Малице восстанавливалась в первую очередь. Мы, правда, не располагаем его описанием в тот период, но к 1628 году он был уже восстановлен, поскольку упоминается его вотчина — две пустоши: Зеленцыно и Мишурово, а храм Николы над Ручьем в Твери стоит пуст, при чем указано, что его «образа и книги взяты на Малицу»35.
Но столь незначительные владения никак не могли гарантировать монастырю зажиточного существования. Располагавшаяся на дороге обитель жила в основном подаяниями от богомольцев и влачила довольно-таки жалкое существование, пока в 1675 году и вовсе не выгорела дотла. На пепелище, однако, была обретена уцелевшая икона святителя Николая, сохранившаяся в пожаре неповрежденной, лишь чуть-чуть обгорела тыльная сторона. Это чудо стало известно тверитянам, потянулись богомольцы, и благочестивый помещик Т.Д. Овцын выстроил на свои средства монастырь заново. Был выстроен новый каменный собор во имя Всемилостивого Спаса с двумя приделами, заново срублены кельи и ограда. Почитание новоявленной святыни было настолько велико, что обитель могла позволить себе в дальнейшем и самостоятельное каменное строительство. В 1710 году по описанию Николо-Малицкий монастырь не уступает, а где-то и превосходит древние и чтимые тверские обители.
«Николаевская Малицкая Пустынь, в ней церковь соборная каменная, во имя Спаса Всемилостивого, да придел Одигитрия Пресвятыя Богородицы, да другой придел с трапезою Николая Чудотворца, да у Святых ворот церковь каменная во имя Покрова Пресвятыя Богородицы, ограда у той пустыни деревянная, тарасами, крыта тесом; в той пустыни монахов игумен Ефрем, иеромонах Тарас, иеромонах Иона, иеромонах Корнилий, монахов Савватий, Иов, Евстафий, Иосиф, Иона. У той пустыни для приезду богомольцев двор гостиный...»36.
Столь значительный размах строительства в Николо-Малицком монастыре, конечно, позволил ему содержать вполне приличную гостиницу, и это обстоятельство косвенно повлияло на его дальнейшее процветание.
В 1742 году в обители сделала вынужденную остановку супруга графа Петра Ивановича Шувалова, статс-дама ее величества императрицы Елизаветы Петровны Мавра Егоровна Шувалова. Здоровье беременной графини оказалось из-за долгого и трудного пути сильно подорвано, опасались за ее жизнь и за жизнь будущего ребенка. Тогда, по совету богомольной хозяйки дома, был совершен молебен перед чудотворным образом святителя Николая. После молебна состояние здоровья Мавры Егоровны улучшилось и она смогла доехать до Москвы, где благополучно родила сына Николая.
В течение дальнейших пятнадцати лет на средства Шуваловых был выстроен заново весь монастырский ансамбль, полностью сменивший прежний. Монастырский ансамбль был небольшой и предполагал около десятка монахов и столько же служителей. Но выстроен он был с большим вкусом и тактом. Первоначальный проект был заказан Бартоломео Растрелли, но в Твери, в связи с недостатком опытных каменщиков, осуществить его не удалось. Собор был выстроен в 1754 году в упрощенном варианте, типа «восьмерик на четверике» в форме равноконечного креста (строил селижаровский каменщик Фома Павлов). Вокруг собора четырехугольником были сооружены корпуса, с востока — длинный одноэтажный братский корпус, в котором разместились также и хозяйственные помещения, с севера и юга — два небольших одноэтажных корпуса (в одном из них предполагалось освятить церковь во имя Тимофея и Мавры, а в другом во имя Петра Афонского, святых тезоименитых жертвователям, но этот проект не удалось осуществить). С юга были выстроен еще один корпус со Святыми вратами и теплой церковью Покрова с трапезной и колокольней. Монастырь окружила ограда с башенками. Все постройки не были еще завершены, когда в 1758 году скончалась Мавра Егоровна. Поэтому достраивать их пришлось в спешке. Но в целом Шуваловы успели выстроить исключительный по цельности и своеобразию ансамбль, не имевший до того аналогов в архитектуре Тверской земли.
Графиня Мавра Егоровна, а также ее сын Николай Петрович, скончавшийся, к сожалению, молодым, были погребены в усыпальнице под главным храмом обители. Шуваловы передали в Николо-Малицу всю свою родовую святыню (домашние иконы), в том числе мозаичную икону работы М.В. Ломоносова, ковчег с мощами ста святых, множество серебряной посуды. Некоторые из них использовались позже в архиерейских службах. Кое-что из этих вещей сохранилось и составляет гордость Тверского музея. Уцелел синодик сер. XVIII в. Николо-Малицкого монастыря, часть библиотеки.
Интересен был, например, образ святителя Николая, пожертвованный Шуваловыми в Николо-Малицкий монастырь, написанный в рост родившегося младенца. На образе высотой 10 вершков, а шириной 5 вершков, было написано на обороте: «Сия мера родился сержант гвардии Преображенского полка граф Николай Петрович Шувалов. Родился 1742 года июня в 14 день в Москве в дворце Головином. Восприемницею удостоила быть Ея Императорское Величество Всемилостивейшая Государыня Елисавета Петровна. Восприемником был Его Высочество Государь и Великий Князь Петр Федорович»37.
Но ко 2-й пол. XIX в. Николо-Малицкий монастырь пришел в упадок. Обитель служила местом ссылок провинившихся священников, рачительных хозяев у нее не было, доходило до того, что роскошное барокко иконостасов нечем было покрасить (не то что позолотить). Монастырь пришел в достойное состояние только в конце XIX в., при архимандрите Данииле (Чижове) (настоятель с 1880 г., архимандрит, единственный за историю Николо-Малицы, с 1889 г., умер 5 II.1897)38. Архимандрит Даниил, помимо того, что при нем был учрежден в 1883 году обычай носить икону в город, смог привлечь средства и паломников тем, что при нем рядом с монастырем были выстроены дачи, сдававшиеся за умеренную плату горожанам на лето. Поскольку отец Даниил был духовником Рождественского монастыря и известным старцем, многие приезжали пожить рядом с пустынью только ради него. Древний чтимый образ святителя Николая, помещенный в драгоценную ризу, был носим ежегодно в Тверь, с «Николы вешнего», 9/22 мая до 1/13 июня. Святыню принимали в домах жители, ее ставили в храмах города. Записано несколько чудес от этой святыни.
В XX в. Николо-Малицкий монастырь вступал полностью обустроенный и украшенный. При нем существовала школа, иконописная мастерская, он имел образцовое хозяйство, старинные постройки были отреставрированы, славился наравне с архиерейским хор монастыря, детище того же архимандрита Даниила. Но с 1917 года началась новая эпоха. Хотя обитель очень долго удавалось сохранить от закрытия, участь ее была предрешена. Монастырские постройки были заняты под колхозные нужды. Спасский собор действовал до 1939 года (а возможно, и позже). Иеромонах Иосиф (Яровой-Яропольский) был выслан в 1938 году, но еще в годы войны в Николо-Малице жил иеромонах Серафим, погребенный на Николо-Малицком кладбище. Полного списка новомучеников и исповедников Николо-Малицкого монастыря пока еще нет. Нет известий, куда и как пропал образ святителя Николая, древняя и чтихмая святыня обители. Существует предание, что киотный «Николай Чудотворец» в Белой Троице и есть тот самый образ. Не исключено также, что это очень ранний (кон. XVII — начала XVIII вв.) список с чтимого образа. Но уже в 1960-х гг. точное свидетельство, откуда взялся этот старинный образ святителя Николая, было потеряно.
В войну Николо-Малица оказалась ареной ожесточенного танкового сражения в октябре 1941 года. Штаб 8-й танковой бригады П.А. Ротмистрова находился в самом монастыре, в соборе. За монастырь был бой, часть построек сильно пострадала39. Но, тем не менее, Б.Н. Полевой отмечает в 1946 году «знакомый купол собора над лесом» в Николо-Малице. Большая часть построек пережила войну. Но, увы, реставрации они не дождались. В хорошо сохранившихся братском и игуменском корпусах в 1940 — 1980-х гг. располагалось жилье, но в связи с аварийным состоянием игуменский корпус был разрушен в 1980-хгг., а братский — брошен в 1990-х, крыша его рухнула в 1995 году. Собор был растащен на кирпичи еще в начале 1950-х гг. В те же годы были уничтожены ограда и Святые врата с Покровской церковью.
Но вместо восстановления или хотя бы постановки на охрану, часть территории монастыря (западная половина почти до места собора) в 1990 - 1996 гг. была отдана под застройку коттеджами, изуродовавшими исторический ландшафт и нанесших большой вред памятнику (к тому же они стоят на месте кладбища). Этому не помешало понимание, что застройка ведется на месте памятника, не помешал и Поклонный крест, установленный на месте собора в 1993 году игуменом Юстинианом (Овчинниковым). Вновь попытка восстановления Николо-Малицкого монастыря была предпринята в 2001 году, когда северный угол братского корпуса силами прихода в микрорайоне Юность был очищен от мусора, покрыт крышей и там была устроена небольшая часовня. К сожалению, на большее сил и возможностей у православных жителей Николо-Малицы не было.
Ныне остатки монастыря — братский корпус (1760 год.), остатки сарая и амбар (сер. XIX в.), часовня у Санкт-Петербургского шоссе (до 1885 г.) числятся среди памятников истории и культуры Тверской области. Но никакой охраны у них нет. Часовня стала жилым домом, большая часть братского корпуса продолжает разрушаться. Лишь недавно, в 2007 году, с назначением настоятелем Николо-Малицкого монастыря иеромонаха Бориса (Тулупова) появилась надежда на продолжение возрождения обители.
Со времени, когда начали собираться материалы для этой книги, прошло несколько лет. Всё это время каждое лето в июле в любую погоду ходил и продолжает ходить по святым и заповедным местам в низовьях Тьмы крестный ход. За те годы, которые прошли с первого еще небольшого, трехдневного, крестного хода в 2000 году, произошли большие перемены в тех местах, которые крестный ход минует.
Горько и грустно видеть, как меняется облик русской деревни, как исчезает она в нынешний жестокий век, не видящий смысла в хранении традиций и уклада жизни наших предков. Ушли и уходят на наших глазах последние бабушки, помнящие священников — исповедников и мучеников. Поднялся бурьян на брошенных полях, а на иных уже не только бурьян, но и деревья выросли. Все опаснее состояние храмов в Заборовье, Анненском и Ивановском на Шостке, несмотря на отчаянные усилия отдельных молитвенников спасти эти здания от гибели.
А где-то на месте лужаек и старинных изб с выемчатыми благородными наличниками поднялись коттеджи с высокими заборами, так уродующими старые деревни. В некоторых деревнях уже не осталось свободных мест под застройку, хотя всего в десятке километров от этих «дачных мест» в других подобных же деревнях валятся последние дома. Появились новые «улучшенные» дороги; и это, наверное, хорошо, лишь только жаль древние колеи у Нектарьева погоста, густо обросшие черничником и земляникой, казалось, прямо просившейся полакомиться ею.
Мы сделали все возможное, чтобы сельский мир, так быстро меняющийся в наши дни, приобрел в новом своем вообще-то не очень приглядном лице хотя некоторые черты, говорящие о великом духовном наследии, о великой, здесь, в низовьях Тьмы, хранящейся под спудом святыне. Там, где были лишь забытые пустыри, поднялись сначала поклонные кресты, а позже кое-где уже и часовни. Причем эти символы православной веры строятся на средства местных жителей и дачников, чувствующих какую-то ответственность, обязанность участвовать в святом деле возвращения исторической памяти и веры наших прадедов. Пути этого возвращения везде одинаковы: сначала молитва на святом месте, потом поклонный крест, потом часовня, потом, хотя бы в некоторых местах — храм. До революции на этой территории умещалось девять приходов, теперь с лихвой хватает и одного в Новинках. Но надо надеяться, что это — не навсегда.
Земля, на которой мы живем, — это наше общее достояние, как это не банально и странно звучит в постсоветское время. Ее можно разделить на куски, продать эти части тем, кто надеется, что цена ее вырастет, чтобы можно было землю эту снова продать. Но есть Бог на свете — и Он вступится однажды за поруганные могилы святых и за обиду сирот и нищих. Наши предки вообще считали, что Бог слышит голос земли, которую обижают бессовестным жестоким использованием ее даров не во благо всем людям. Он отнимает ее у наследников, не сумевших разумно воспользоваться достоянием предков, и отдает чужим.
Да не будет этого! Нельзя, чтобы наши колодцы зарастали травой и обрушивались посреди закрытых заборами улиц, нельзя, чтобы рядом с поруганным храмом и забытым погостом кичливо поднимались стены коттеджей с бассейнами, оранжереями и теннисными кортами, нельзя, наконец, запирать своей волей проход на реку и нарезать себе куски леса с надменным словом: «моё». Нам всем пора уже измениться, и — кажется, всего-то ничего — стать добрее друг к другу.
Может быть, это несбыточные мечты. Верующим свойственно надеяться на чудо. Чудо преображения человека, чувствующего, что святыня его земли — это святыня его сердца. Для всех добрых людей, которых, несомненно, очень и очень много на нашей земле, мы написали эту историческую книжку. Она повествует о том великом, что было создано на этой земле когда-то, о том, что земля эта наша общая — святая. Берегите ее.
2 ГАТО ф. 160, оп. 14, опись дел.
3 Владиславлев В.Ф. прот. Села Тверского уезда по Писцовой книге 1628 г. /ГАТО ф. 103, оп. 1 №1222, л. 2.
4 Благодарим за предоставленную информацию В.И. Миловидову.
5 О пребывании в Ивановском и Анненском Владыки Димитрия (Самбикина), см. Тверские Епархиальные Ведомости, 1900, №23, часть Официальная, епархиальная хроника.
6 Описание славянских рукописей Троице-Сергиевой Лавры. М. 1878. С. 167-169. По описи РГБ ф. 304, часть 1. №№505 и 517. Вероятно, это не единственные книги, вложенные в Тутанский монастырь.
7 Рукопись в ГАТО ф.103, оп.1, №3243, Материалы по истории села Тутань, собранные священником Александром Судаковым. Также неопубликованная рукопись о. Александра в личном архиве В.И. Судакова. По этим материалам сделан данный очерк.
8 Тверские Епархиальные Ведомости. 1900. №24, часть Неофициальная. С. 625.
9 О Нектарьеве см. В.Ф. Владиславлев. Записки об истории сел Тверского уезда/ ГАТО ф. 103, оп.1, №1215, лл. 7-13. Также: Исторические сведения о селе Нектарьеве// Тверские Епархиальные Ведомости. 1900. №24, часть Неофициальная, о посещении села Нектарьева Владыкой Димитрием (Самбикиным) там же, №22, часть Официальная, епархиальная хроника.
10 ГАТО ф. 103, оп. 1, №1222, л. 5.
11 Добровольский И.И. Тверской епархиальный статистический сборник. Тверь, 1901. С. 52. ГАТО ф. 160, опись 3.
12 Здесь у автора «Иконописного подлинника» ошибка: он путает Савву Тверского с Савватием Тверским, основателем Сретенского Савватьева монастыря.
13 То есть как у священномученика Антипы Пергамского (память 11/24 апреля).
14 ГАТО, ф. 103, оп. 1, №1222, л. 6.
15 РГАДА, ф. 1209, оп. 1, №16084, л. 387.
16 Соколов И.И. Краткие историко-статистические сведения об упраздненном тверском Саввине монастыре на реке Тьме. Тверь, 1916.
17 Приводим по публикации «Духовной грамоты» в: Чтения в Императорском обществе истории и древностей Российских при Московском университете. Вып. 7, заседание 28 II. 1847. М., Типография университета, 1847. С. 7-11. (По списку Архива МИД, №935, Москва.)
18 Примерно с 1420 по 1470 гг.
19 То есть Савва увидел в окошко кельи этого брата, как тот делает что-то нехорошее, и «наказал» его — пригрозил ему или просто постучал в стену.
20 По сведениям летописей, «великий мор» или «меженина» — эпидемия чумы, продолжалась несколько лет в начале 1420-х гг. В Твери от чумы в один год умерли великие князья Иван Михалович, Александр Иванович и Георгий Александрович. Пик эпидемии пришелся на 1424-1425 гг.
21 Савва Вишерский, великий новгородский и тверской святой, происходил из знатного тверского рода, он был вторым из восьмерых сыновей боярина Ивана Борозды.
22 «Ера» или «Ёра» означает «бездельник». Вероятно, так прозывали Савву Вишерского (великого святого, книжника, принявшего тяжелейший подвиг столпничества) не понимавшие его подвига ближние. Может быть, и сам он не смущался так прозывать себя ради смирения.
23 Святой Савва Вишерский покинул Тверь около 1411 года, пробыл на Афоне несколько лет, после чего вернулся в Россию, но уже не Тверь, а в новгородские земли, где основал Вознесенский Саввин монастырь под Новгородом, полностью уничтоженный после Великой Отечественной войны. Несколько лет назад в результате раскопок были обретены его мощи.
24 Он был еще игуменом в 1416 г., когда была написана книга «Слов Исаака Сирина» «замышлением боголюбиваго господина игумена Варсануфия». В затворе же он прожил до середины 1450-х гг., после чего жил в обители как духовник. В этот период с ним и познакомился Иван Санин. Это сообщение о пребывании Варсонофия на игуменстве столь короткий срок не очень согласуется с фактом написания «Лествицы» по повелению митрополита Фотия для Саввы, еще простого иеромонаха, в 1419 г. Но мы не знаем исходную дату игуменства Варсонофия (около 1412-1413 гг.). Возможно, наконец, что игуменом Савва был поставлен не сразу, некоторое время управляя монастырем без этого титула.
25 Фотий, родом грек, митрополит Московский с 1408 по 1431 гг. Святой Русской Православной Церкви.
26 Возможно, под «некими» имеются в виду стригольники — сторонники возникшей в конце XIV в. в Пскове и Новгороде ереси, отвергавшие почитание Троицы, таинства и церковный клир. Против стригольников, использовавших Библию для обоснования своих убеждений, митрополит Фотий написал три сохранившихся послания.
27 О Св. Глебе Муромском и его почитании в Отмичах см. Тверской Патерик. Краткие сведения о тверских местночтимых святых. Казань, 1907, переиздан: Тверь. 1991.
28 РГАДА, ф. 1209, оп. 1, №16084, л. 395.
29 Владиславлев В.Ф. протоиерей. Село Отмичи.//Тверские Епархиальные ведомости, 1886, №14-15, часть Неофициальная.
30 ГАТО ф. 103, оп. 1, №269. Имена: Елизара Григорьевича Спечева (ум. 1615 г.), Никиты Елизаровича Спечева (ум. 1649 г.), Матроны Елизаровны Спечевой (ум. 1655 г.).
31 ГАТО ф. 103, оп. 1, №1222, л. 6.
32 РГАДА, Ф- 1209, оп. 1, №16084, л. 438.
33 О поездках Владыки Димитрия (Самбикина), приведших к установке крестов и освящению дополнительных приделов в Отмичах: Тверские Епархиальные ведомости, 1897, №16, 1900, №22, часть Официальная, епархиальная хроника.
34 Заметка В.А. Преображенского о Малицкой пустыни с приложением описания 1851 г. священника Виноградова./ЛГАТО ф. 103, оп. 1, №828, л. 10.
35 ГАТО ф. 103, оп. 1, №1222, л. 7.
36 РГАДА, ф. 1209, оп. 1, №16084, л. 444 об.
37 ГАТО ф. 103, оп. 1, №828, л. 8.
38 Тверские епархиальные ведомости. 1897. Часть Неофициальная. №11. С. 247-261.
39 О военной истории Николо-Малицы см. Погорелов С. От поля молитвы к полю битвы.// Тверские ведомости. №17, 2005. С.4.
Богоматерь «Мати Молебница», XIV
Царские врата из Нектарьева монастыря с изображением Василия Великого и Иоанна Златоуста. XIV-ХV вв.
Панихида в дер. Черкассы
Вид с берега Тьмы на с.Новинки
Иоанно-Предтеченская церковь с. Ивановское
Панихида на Михайловском озере
На кургане Никола
Река Тьма у дер. Тутань
Троицкая церковь с. Заборовье
Молебен у Поклонного креста в с. Савино
Лист — Слов Исаака Сирина — из Саввина монастыря 1416 г. Писцы Авраамий и Исаакий
Фрагмент рукописи — Сборник житий — из Саввина монастыря. Рукопись перенесена на Афон в 1432 г. Писец Авраамий Русин
Троицкая церковь с. Анненское
Водосвятный молебен в дер. Отмичи
Святая Анна с Младенцем Марией, XIV в. Такие иконы могли быть в Саввином монастыре в начале его существования
Братский корпус Николо-Малицкого монастыря
Современное Михайловское озеро
Фрагмент Царских врат, устроенных в Саввину церковь Саввина монастыря в 1550 г. при игумене Леониде. Врата не сохранились. Хронолитография Ф. Солнцева, 1850-е гг.
Источник в дер. Рождество
Поклонный крест на месте часовни св. Александра Невского
Участники крестного хода у храма блаженной Ксении Петербуржской, 2008 г.
Пейзаж в районе с. Савино
Вид на Троицкую церковь дер. Анненское
«...Истинно говорю вам, если не обратитесь и не будете как дети, не войдете в Царство Небесное» (МФ, 18, 3)
Данное издание подготовлено и выпущено по инициативе Тверского союза православных мирян и при содействии администрации Калининского района.
Тверской союз православных мирян — активно действующая более 10 лет православная общественная организация Твери.
Проекты союза предназначены всем тем, кто интересуется своей историей и задумывается о будущем России, тем, кто связывает это будущее с возрождением Православия, понимает, что жизнь человеческая — это не только материальное благополучие, но прежде всего — духовный труд.
Призываем Вас принять участие в общественно значимых и необходимых для возрождения России и Православия проектах. Любая Ваша помощь будет принята с благодарностью и не окажется лишней.
Наш телефон (4822) 56-55-11.
Почтовый адрес: 170000 Тверь, ул. П. Савельевой, 25. E-mail: tcpm@mail.ru
ИНН 6905044541 ОКПО 47011270 ОКОНХ 98400, 98700 Р/с 40703810700000000053 в ОАО «Тверской городской банк» БИК 042809790, к/с 30101810100000000790
Председатель ТСПМ, священник Сергий Дмитриев, моб. тел.: 8-903-631 -58-78
